Жизнь и пиратские приключения славного капитана Сингльтона

Принимая все это во внимание, мы решили отыскать на берегу подходящее место, где могли бы разбить палатки и выждать, покуда спадет жара. К этому времени мы уже оставили позади половину острова, и подошли к той части его, где берег заворачивал к северо-западу, обещая сократить переход к Африке намного больше, чем мы рассчитывали. Но, несмотря на это, мы имели достаточно оснований предполагать, что расстояние это все же около ста двадцати лиг.

Итак, мы решили причалить из-за жары; к тому же припасы наши истощились, оставалось их всего на несколько дней. Приставши рано поутру к берегу, — как мы поступали обычно раз в три-четыре дня, — чтобы возобновить запасы воды, мы уселись и принялись обсуждать, продолжать ли нам путь, или продлить нашу стоянку здесь. Но по многим соображениям, которые было бы долго пересказывать сейчас, мы места этого не одобрили и решили на несколько еще дней пуститься в дальнейший путь.

Проплывши дней шесть на северо-северо-запад под добрым ветром с юго-востока, мы заметили на значительном расстоянии большой мыс 55, или выступ земли, выдававшийся далеко в море. И, так как всем нам очень хотелось узнать, что находится за мысом, мы порешили не становиться на якорь, покуда не обогнем мыса. Мы продолжали путь при попутном ветре, но и то лишь через четыре дня достигли, наконец, мыса. Невозможно выразить отчаяние и печаль, охватившие нас, когда мы добрались туда; ибо, обогнувши оконечность мыса, мы неожиданно увидели, что по ту сторону берег отступает так же резко, как выдается по эту сторону. Короче говоря, решись мы двинуться через море к Африке, мы должны были бы пуститься в путь отсюда, ибо, чем дальше, тем все больше расширялось море, и какой достигло бы оно ширины, — нам было неизвестно.

Покуда мы размышляли над этим новым обстоятельством, нас захватила ужасная гроза: яростный ливень, гром и молния, совершенно непривычные и страшные для нас. В такой беде мчимся мы к берегу и, ставши ветром у самого мыса, заводим наши фрегаты 56 в бухту, где, как мы заметили, земля была густо покрыта деревьями. Сами же поторопились устроиться как-нибудь на берегу, так как были мы совершенно мокры и истомлены жарой, громом, молнией, и дождем.

Тут же считали мы положение наше поистине бедственным, и потому наш изобретатель, о котором я столько говорил, водрузил на холме, отстоявшем на милю от конца мыса, огромный деревянный крест со следующими словами на португальском языке:

«Мыс Отчаяние. Христос, смилуйся!»

Мы начали строить шалаши и сушить одежду. Сноситься с туземцами нам было необходимо, и искусный наш токарь вырезал уйму серебряных ромбов, которые мы выменивали у чернокожих на то, в чем нуждались. Они приходили в восторг от этих безделушек, и, таким образом, в нашем распоряжении было сколько угодно провизии. В первую же очередь добыли мы около пятидесяти голов крупного скота и коз, и наш повар постарался провялить их и высушить, засолить и прибавить к нашему основному запасу. Сделать это было не трудно, так как соль и селитра были хороши, а солнце — отменно жарко. И тут мы прожили около четырех месяцев.

Южное солнцестояние прошло, и солнце пошло к равноденствию, когда мы стали обдумывать следующее наше предприятие: добраться морем до Зангебара 57, как называют его португальцы, и высадиться, если удастся, на африканском материке.

Об этом мы говорили со многими туземцами, но все, что могли узнать, сводилось к тому, что за морем великая страна львов, и путь туда долог. Мы не хуже их знали, что путь действительно далек, но о протяжении все же много спорили. Одни считали, что в нем четыреста лиг, другие — что не более ста. Один из нас показал нам на карте, которую он хранил при себе, что туда не более восьмидесяти лиг. Одни говорили, что весь путь усеян островами, к которым можно приставать; другие — что никаких островов нет 58. Что до меня, я ничего не смыслил в этом деле и слушал без интереса. Как бы то ни было, от слепого старика, которого сопровождал мальчик-поводырь, мы узнали, что, если мы дождемся августа, ветер будет благоприятен, и море тихо во все время перехода.

Это нас несколько подбодрило. Но выжидать нам было не по сердцу, потому что к тому времени солнце должно было снова повернуть на юг, что не нравилось нашим. Наконец мы созвали общую сходку. Споры на ней были слишком скучны, чтобы передавать их. Нужно только заметить, что когда дошло до капитана Боба (так называли меня с тех пор, как я стал одним из вожаков), то я не стал ни на чью сторону.

— Я ломаного гроша не дам, — заявил я, — ни за то, чтобы отправиться, ни за то, чтобы остаться. У меня нет дома, и все места на свете для меня одинаковы.

Так я предоставил им решать дело самим. Словом, всем стало ясно, что делать нечего, раз у нас нет судна. Если цель наша — есть да пить, — лучшего места во всем свете не найти. Если же наша цель — выбраться отсюда и попасть на родину, то не найти худшего места.