Жизнь и приключения Али Зибака

Потом шах спешился и поручил коня Зибаку и Омару аль-Хаттафу. А обычно эмир не ложился спать, не проверив, в каком состоянии находится его конь. Он спустился вечером в конюшню и спросил конюха, ел ли его конь овес, пил ли воду.

— Нет, — ответил Али Зибак. Тогда Ала ад-Дин вошел к коню и увидел, что тот в наилучшем состоянии.

Он крикнул Али:

— Конь здоров, почему ты лжешь мне?

И он направился к Али, чтобы наказать его за ложь, но Али неожиданно сильно ударил Ала ад-Дина, на что тот ответил еще более сильным ударом. Потом они схватилась и стали бороться, толкать друг друга, падали и поднимались, и шах крикнул Зибаку:

— Я узнал тебя, как узнал и твоего спутника Омара аль-Хаттафа!

Зибак ответил:

— Раз ты признал нас, то делай с нами что тебе угодно.

Но шах ответил:

— Мне нравятся храбрецы, и я оказываю им честь, как окажу честь и вам, потому что мне еще не приходилось бороться с человеком, который был бы сильнее тебя.

Потом они обнялись, и всякий гнев и злоба докинули их. Зибак спросил шаха о Далиле-хитрице и о том, что она делает, и шах ответил:

— Она проводит свои дни в молитвах и — поклонения Аллаху, просит бога о продлении власти халифа и о ниспослании Зибаку сына, чтобы успокоилось и возрадовалось его сердце. Зибак сказал шаху:

— Я хочу взглянуть на нее.

Они отправились к Далиле и увидели, что она молится, а окончив молитву, она призвала благословение на халифа Харуна ар-Рашида и просила Аллаха о ниспослании ему победы и помощи, просила о славе и помощи Аллаха для Ала ад-Дина, а для своего зятя просила о сыне.

Тут к ней подошел шах и сказал:

— Твой зять Али Зибак пришел навестить тебя.

Далила повернулась и, увидев Зибака, почувствовала столь сильную головную боль, что потеряла сознание. Придя в себя, она подошла к Али, приветствовала его, целуя ему руки, и стала спрашивать о халифе и о своей дочери Зайнаб. Потом Омар аль-Хаттаф приветствовал ее, а она ответила ему на привет. Они все отправились в маджлис[33] Ала ад-Дина, стали есть и пить. Шах подарил Зибаку драгоценное алмазное ожерелье, сказав:

— Это ожерелье — подарок для Зайнаб.

Али Зибак поблагодарил его и принял его подарок, потом он испросил шаха отправиться с ним вместе в Багдад, и тот согласился.

Они взяли все ковры и утварь, которые были в крепости, сели на коней и отправились в путь, и Далила тоже поехала с ними. Омар аль-Хаттаф опередил их и известил всех р Багдаде о том, что едет Зибак и с ним шах Ала ад-Дин и другие, и все обрадовались их прибытию. Халиф отправил предводителей, молодцов и войска навстречу Зибаку, они торжественно выехали и, встретив Зибака, вместе с ним вошли в город с честью и почетом. Люди диву давались, видя праведную Далилу, и сам халиф был поражен, увидев четки у нее на шее. А Далила, как и — раньше, была одета во власяницу и все время повторяла слова молитвы. Все приветствовали халифа, а он приветствовал их, а потом пришла Фатима-львица и, увидев Далилу, сказала:

— Пусть Аллах проклянет ее, как она хитра!

Омар аль-Хаттаф сказал на это:

— Да она хитрее самого сатаны! Ей-богу, если бы я увидел, как она живьем возносится в небеса, а потом возвращается с райским фирманом,[34] подтверждающим, что она праведница, я не поверил бы ей!

Что касается халифа, то он отвел Далиле отдельную комнату в своем дворце, чтобы она поселилась там, но она сказала:

— Господин мой, мне бы хотелось, чтобы ты приказал построить для меня обитель. Тогда я стала бы помогать беднякам и неимущим и оказывать благодеяния всем, кто в этом нуждается.

Халиф поверил, что Далила желает уйти от мира и посвятить себя служению богу, готова все отдать беднякам. Поэтому он сказал Зибаку:

— Сделай, как просит Далила, — а потом велел ему назначить Ала ад-Дина одним из предводителей и предоставить ему подходящую должность.

Зибак собрал тогда молодцов и добровольцев-фидаинов[35] и известил их, что шах Ала ад-Дин стал предводителем, старшим надо всеми предводителями. Так они жили и халиф был доволен наступившим спокойствием.

Глава двадцать седьмая ХАСАН АЛЬ-МАНАФИШИ

А теперь послушаем, какие дела случились в селении под названием Куфр аз-Зайят. Там был один бедняк по имени Хасан аль-Манафиши, который занимался ткачеством. У него был сын, которого звали Али, пятнадцати лет от роду. Али помогал отцу в работе, но, увидев, что ткацкое ремесло не спасает их от бедности, оставил отца и уехал. Он пристал к кочевому арабскому племени, которое остановилось неподалеку от селения Куфр аз-Зайят. У эмира этого племени, который носил имя Укейль, был сын по имени аль-Кадан. Случилось так, что Кадан в отсутствие отца умер. Арабы из племени Укейля опечалились и призадумались и стели говорить друг другу:

— Если мы сообщим Укейлю о смерти сына, он не перенесет этого удара и, может быть, умрет от несчастья, которое постигло его, — ведь ему уже исполнилось восемьдесят лет. Этот чужестранец Али аль-Манафиши похож на Кадана, сына эмира Укейля. Если эмир, вернувшись, спросит о своем сыне, мы покажем ему Али и скажем: «Вот твой сын».

Потом они сказали Али аль-Манафиши: