Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков. Том 3

 Сей незнакомый мне совсем, но заочно меня полюбивший человек уведомлял меня, что он имел случай рекомендовать меня князю Сергию Васильевичу Гагарину, сенатору и кавалеру и нашего Общества члену, который, также полюбив меня заочно, по одним моим сочинениям, хотел со мною познакомиться и просил его, чтоб он меня с ним познакомил, обещая, что если со мной познакомится и я соглашусь помогать ему смотрением моим над порученными ему от государыни ее волостьми, то он выходит мне от монархини чин и достаточное жалованье.

 Г. Нартов, из любви своей ко мне, убеждал меня при том в письме своем всеми образами и просил, чтоб я уведомил его, какие имею я о том мысли.

 Признаюсь, что письмо сие произвело во всей душе моей наивеличайшую тревогу, и день сей был весьма достопамятный в моей жизни.

 Предлагался мне чин и жалованье, а при том еще рекомендация тогдашней императрице нашей, следовательно, честь, знаменитость и богатство, до того нимало меня не прельщавшие; но требовалось, чтоб я переменил свое состояние, покинул свой дом и спокойную, свободную, драгоценную деревенскую жизнь, какою тогда, по благости Господней, наслаждался, и, лишась вольности, отдал себя в неволю, запутал себя в труды и должности и пошел опять в пространное житейское море, оставив свое любезное уединение. Цена поистине великая и требующая по всей справедливости великого рассмотрения!

 Я не знал тогда, что делать, и находился в великом замешательстве и расстройке мыслей. С одной стороны, льстил меня чин, знать и жалованье, но с другой, устрашали хлопоты, неволье и жаленье о тогдашнем драгоценном для меня состоянии.

 Я колебался мыслями и не знал, что делать, что предпринять и к чему приступить; наконец, родилась во мне мысль, что приходит сие не случайно и не само собою, поелику я о сем не имел даже никогда и малейшего помышления, а не только сего искал и домогался; а потому догадывался и не сомневался в том, что тут есть действие промысла и содействие того, кому давно поручена жизнь моя в полное владение и распоряжение, т.е. милостивого и всещедрого моего Бога, небесного отца и покровителя, оказавшего мне в жизнь мою бесчисленные опыты своего обо мне попечения и старания.

 Вспомнив сие, успокоился я духом, и сердце мое наполнилось чувствиями живейшей благодарности к нему, а посему и передавал я дело сие на его святую волю и просил только, чтоб он мне сказал, куда мне иттить и что делать.

 Но не одним сим сей день для меня достопамятен. Произошло в оный и другое, также примечания достойное, происшествие. В самую почти ту же минуту получил я известие, что приехал в Якшино г. Щербинин и хотел со мною видеться.

 Таким образом ездил я в сей день к нему и имел случай спознакомиться с сим знатным человеком, бывшим тогда губернатором в Харькове, и имел счастие ему очень полюбиться. До сего времени он знал меня по одному только слуху и имени, а теперь узнал лично, и могу сказать, что я обращением его со мною и ласкою был чрезвычайно доволен и льстился надеждою, что он мне когда–нибудь при случае сгодится.

 Как я не знал в точности обстоятельств и того, под какими волостями князю Гагарину поручено смотреть и где сии лежат волости, а надлежало в непродолжительном времени что–нибудь писать в Петербург к г. Нартову {См. примечание 2 после текста.}, то положил я в последующий день съездить к другу моему г. Полонскому и с ним о том посоветовать и слышать о том его мнение.

 Сей приятель мой не успел прочесть письма, как пришел в восторг с радости, что со мною сие совершается. Его первое слово было то, что он сам молебен отпоет, если сие сделается, и говорил мне, чтоб я отнюдь сего случая не выпускал из рук; что счастие само меня ищет; что у князя Гагарина не имеется никаких иных волостей, кроме Богородицкой и Бобриковской, лежащих неподалеку за Тулою; что управительское в сей волости место лучше всякого воеводства и чрезвычайно выгодно.

 Одним словом, он насказал мне столько выгод, что если б я не философские имел мысли, так бы имел причину почитать себя чрезвычайно счастливым. Но я только усматривал из того час от часу больше начинающуюся ко мне особливую божескую милость и благодарил сего великого моего благодетеля.

 Все сие побуждало меня час от часу охотнее приступить к предлагаемому, и как в самое то время и равно как нарочно случился у меня и человек из Кашина, отправляющийся в Москву, то не стал я долее медлить и написал письмо к Нартову в ответ. Сие письмо удалось Мне написать, не знаю как сказать, ни то хорошо, ни то худо. Я писал его почти не своею головою и так, как люди не пишут.