Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков. Том 4

Никогда не чувствоваль я такой досады и неудовольствія от сихъ поѣздок , какъ въ сей разъ. Получилъ я повелѣніе о семъ въ концѣ уже октября мѣсяца и въ самое дурнѣйшее тогда годовое время, ибо наступила уже самая глубокая осень и бывшія въ сей годъ частыя ненастья, слякоти, дожди, стужа и морозы испортили такъ всѣ дороги, что изъ доброй воли я тогда ни для чего бы въ свѣтѣ никуда не поѣхалъ. Къ вящей досадѣ, планы мои не совсѣмъ были тогда еще готовы и надлежало нѣкоторыя мѣста въ усадьбѣ и окрестностяхъ вымѣрить для означенія ихъ на оныхъ, чтоучинить бывшія тогда ненастье и дурныя погоды меня не допустили.

Но тогда нечего было дѣлать, я долженъ былъ повелѣнію повиноваться, и не смотря на всю стужу и дурноту погоды, иттить и спѣшить скорѣе вымѣривать все нужное, а по-вечерамъ уже накладывать на планы и оканчивать бумаги; а потомъ и нехотя пускаться въ предлежащій себѣ и порядочно дальній путь.

Предчувствіе мое, что я много имѣть буду въ семъ путешествіи труда и безпокойствія, совершилось въ полной мѣрѣ. Никогда почти не случалось мнѣ ѣзжать въ такую распутицу и такими скверными и дурными дорогами, какъ въ сей разъ. Вездѣ были не только грязи, но и самыя топи, и вездѣ надлежало не ѣхать, а мучиться. И какъ дни были уже тогда короткіе, а по ночамъ была страшная темнота, то принужденъ я былъ препроводить цѣлые четыре дни въ семъ путешествіи, и во время котораго тысячу разъ проклиналъ какъ прихоти намѣстника, такъ и собственное свое, слишкомъ уже великое къ удовлетворенію его желанія, усердіе.

Но какъ бы то ни было и хотя съ превеликимъ трудомъ и безпокойствомъ, но наконецъ я въ Калугу прибылъ, гдѣ приставъ на постояломъ дворѣ, цѣлый почти день принужденъ былъ отдыхать. Намѣстникъ, по обыкновенію своему, принялъ меня ласково и былъ весьма привезенными мною планами и бумагами доволенъ. Онъ продержалъ меня у себя въ Калугѣ цѣлыхъ четыре дни, въ которые всякій день я у него почти бывалъ, и были у насъ съ нимъ о многомъ разговоры и конференціи; а по-вечерамъ принужденъ я былъ, по приказанію его, заниматься на квартирѣ своей многими планами но причинѣ затѣваемыхъ имъ вновь разныхъ въ волостяхъ распоряженій и дѣлъ, и ему представлять по-утрамъ написанное и обо всемъ съ нимъ трактовать. Обѣдать же долженъ я былъ всегда оставаться у него, а иногда послѣ обѣда ѣздить съ нимъ по гостямъ, къ тамошнимъ именитымъ людямъ, чѣмъ хотѣлось ему усладить нѣсколько труды мои. Но мнѣ все то, равно какъ и ихъ театръ, въ который и я также однажды съ нимъ ѣздилъ, было уже не въ диковинку, а я охотнѣе-бь хотѣлъ сидѣть въ сіе время дома, въ своемъ спокойномъ кабинетѣ. Наконецъ удивилъ и смутилъ онъ меня опять одною новою, ни мало мною неожиданною затѣею, а именно: ему восхотѣлось въ саду у насъ, въ Богородицкѣ, построить каменную и преогромную ранжерею, въ которой не было намъ тогда ни малѣйшей нужды, да и была она, по пословицѣ говоря «ни къ селу, ни къ городу», ибо у насъ и маленькую деревянную ранжерею, за неимѣніемъ порядочнаго и знающаго садовника, содержать было не кому, а пользоваться большою и огромною ранжереею и подавно было не кому. И какъ я при первомъ упоминаніи о томъ намѣстника легко могъ предварительно заключить, что сія пустая затѣя навлечетъ на меня тысячу новыхъ хлопотъ и трудовъ, и безпокойствъ, то хотя и заикнулся-было я мысли его от сего предмета отклонить, но, примѣтивъ, что онъ крѣпко къ нимъ прилѣпился, принужденъ былъ, противъ хотѣнія своего я со внутреннею досадою, къ желанію его прикраиваться, совсѣмъ тѣмъ какъ онъ вздумалъ — было навалить на меня и самое сочиненіе затѣваемой имъ ранжереи плана, со смѣтою, сколько чего на построеніе оной надобно, то я, не обинуясь, от сего отрекся, сказавъ, что я въ семъ дѣлѣ не искусенъ и надобно сдѣлать сіе архитектору. «Очень хорошо, сказалъ онъ, такъ сходите-жъ къ здѣшнему нашему архитектору и вмѣстѣ съ нимъ подумавъ, сдѣлайте прожектецъ и мнѣ представьте».

Новая коммиссія сія и препоручаемое мнѣ дѣло превышало дѣйствительно всѣ мои силы и знанія. Я дѣйствительно не занимался никогда дѣланіемъ плановъ каменнымъ зданіямъ, да и не разумѣлъ сего дѣла. Итакъ, съ крайнимъ нехотѣніемъ, пошолъ я отыскивать архитектора, съ которымъ мы и составили-было прожектецъ умѣренной и не слишкомъ большой ранжереи. Но статочное ли дѣло! Намѣстнику, привыкшему затѣвать все огромное и великое, совсѣмъ прожектъ нашъ, по малости и простотѣ его, не понравился, и онъ приказалъ архитектору составить планъ несравненно огромнѣйшему зданію, со многими пустыми причудами и назначилъ самъ всему мѣру. И бѣдный архитекторъ принужденъ былъ заниматься вновь симъ дѣдомъ и потѣть надъ нимъ нѣсколько дней сряду.