Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков. Том 4

Между тѣмъ, разохотившись писать въ Общество, не сталъ я послѣ отправленія моего письма долго медлить; но, между прочихъ дѣлъ, приступилъ къ сочиненію еще какой-нибудь піэсы, для отправленія въ Общество. Матерій, приличныхъ къ тому, замѣчено было у меня уже довольно; но изъ многихъ избралъ я въ сей разъ относящуюся до оградъ всякаго рода. Главная цѣль при сочиненіи семъ была у меня та, чтобъ сообщить публикѣ то, что мнѣ въ разсужденіи копанія и дѣланія рвовъ узнать и примѣтить случилось. Однако, какъ я сіе сочиненіе началъ, то вздумалось мнѣ говорить и о всѣхъ уже городьбахъ вообще и матерію сію пройтить сначала до конца; и от сего и сдѣлалась она столь пространною, что скоро увидѣлъ я необходимость къ раздѣленію ея на три части, и раздѣлить на столько же піэсъ и въ сей разъ говорить только объ однихъ городьбахъ, дѣлаемыхъ изъ крупнаго лѣса. Какъ положилъ, такъ и сдѣлалъ, и піэса вышла нарочито великовата. Я трудился надъ оною цѣлыхъ три дни въ концѣ сего мѣсяца, но за то и вышла она болѣе полезною и любопытною, нежели я самъ думалъ и ожидалъ; а сверхъ того, имѣлъ я при сочиненіи семъ то удовольствіе, что иногда нужныя вещи при самомъ писаніи выдумывались и служили поводомъ къ новымъ открытіямъ, и для лучшаго объясненія нѣкоторыхъ вещей прожектировалъ я и рисунокъ.

Между тѣмъ, какъ сіе происходило, дожидалось меня и другое дѣло. Желаніе Общества, чтобъ я свою синюю глину сравнивалъ съ присланною ко мнѣ симферопольскою и, что окажется, донесъ, — и обѣщаніе мое сіе учинить не выходило у меня изъ ума. Почему не успѣлъ я помянутаго сочиненія кончить, какъ приступилъ къ сему изслѣдованію, испытанію и сравненію и препроводилъ въ томъ съ удовольствіемъ оба послѣдніе дни октября мѣсяца. И какъ при семъ случаѣ все примѣчаемое и оказывающееся надлежало мнѣ записывать, то записокъ сихъ набралось такъ много, что могла составиться изъ нихъ порядочная и довольно любопытная піэса, почему и не преминулъ я перелить ее въ сію форму. Такимъ образомъ, въ самое короткое время родились у меня двѣ новыя піэсы, и я не мало доволенъ былъ, что было у меня чѣмъ занять по крайней мѣрѣ на нѣсколько время Общество и примирить оное съ собою въ разсужденіи неудовольствія, которое можетъ быть имѣло оно на меня за то, что я молчалъ такъ долгое время.

Какъ скоро всѣ дѣланные мною съ глиною опыты кончились, то не сталъ я долго медлить, но въ началѣ ноября, переписавъ на-бѣло описаніе симъ опытамъ подъ заглавіемъ: «Изслѣдованіе богородицкой синей глины», отправилъ оное въ Петербургъ по почтѣ, при письмѣ къ г. Нартову.

***

Посланное при семъ письмѣ сочиненіе было нарочито велико, и я съ нуждою уписалъ оное на 27 страницахъ, и оное содержало въ себѣ описаніе 25 опытовъ. Я хотѣлъ-было послать съ симъ письмомъ и еще нѣсколько кусковъ своей глины, также и самыхъ суконъ, мытыхъ ею, на показъ, однако, раздумалъ и положилъ напередъ дождаться, что они тамъ о сей глинѣ скажутъ. Между тѣмъ, сіе упражненіе съ глинами заохотило меня такъ къ нимъ, что я дѣйствительно набралъ уже родовъ 14 разныхъ камней, мергелей и глинъ, и всѣ ихъ обдѣлалъ порядочными брусками и положилъ и впредь собирать всевозможнѣйшіе роды, я не только собирать, но и дѣлать инымъ возможнѣйшія испытанія и все узнаваемое записывать, — словомъ, чтобъ заниматься симъ дѣломъ не слѣпо, а съ любопытной стороны. А дабы мнѣ удобнѣе было обдѣлывать ихъ кирпичиками, то вздумалъ велѣть сдѣлать для нихъ маленькій станочик , въ который бы ихъ въ одну мѣру набивать было можно. Самой синей глины, для всякаго случая, велѣлъ я привезти къ себѣ цѣлый возъ, и весь оный перебить въ станокъ, для удобнѣйшаго сохраненія. Словомъ, я занялся глинами сими столько, сколько никогда не занимался.

Въ сихъ упражненіяхъ не успѣлъ я препроводить трехъ дней, какъ, противъ всякаго чаянія и ожиданія, получилъ опять изъ Петербурга от г. Нартова письмо. Оно было маленькое и отвѣтное на мое изъ прежнихъ, но письмо достопамятное и произведшее во мнѣ не только досаду и удивленіе, но и превеликую перемѣну опять въ моихъ расположеніяхъ и чувствованіяхъ къ Обществу. Оно было самое холодное, и его превосходительству вздумалось еще гнѣваться на меня за то, для чего отважился я ему сказать, что мнѣ препоручаемую коммиссію Обществомъ или, прямѣе сказать, имъ самимъ, съ такою скоростью и поспѣшностью выполнить не было никакой возможности, съ какою имъ хотѣлось, а именно, скакать верстъ за двѣсти, или за триста въ калужское намѣстничество за сущими дѣтскими игрушками. Меня сіе такъ удивило, что при читаніи письма сего вся кровь моя взволновалась. Содержались въ немъ политическіе упреки и такія выраженія, которыя, безъ чувствительности, читать было не можно; чего я всего меньше заслуживалъ. Писалъ я къ нему учтиво, не говорилъ ничего о своемъ нехотѣніи, а изъяснялся только о неудобности, а его превосходительство принять изволилъ сіе съ неудовольствіемъ и писалъ ко мнѣ такъ, какъ бы и совсѣмъ хотя перервать переписку со мною.

***