Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков. Том 4

Какъ я въ сей сторонѣ не былъ уже цѣлыхъ два года, то всѣ были намъ очень рады, у кого намъ ни случилось тогда тутъ быть; ибо мы, отобѣдавши на другой день у Василья Ивановича Кислинскаго, ѣздили въ Хвошню къ Егору Михайловичу Крюкову, а от него въ Каменку—къ Аннѣ Васильевнѣ Крюковой, сестрѣ тетки Матрены Васильевны, а отъ нее заѣхали въ Архангельское къ Александру Степановичу, у котораго и ужинали и вкупѣ от сдѣлавшагося опять превеликаго холода въ прахъ перезябли. У него нашли мы и сына Дмитрія Васильевича, Александра Дмитріевича Арсеньева, и г. Филимонова. А какъ подъѣхали туда же и наши Кислинскіе, то ужинъ былъ многолюденъ, но за холодомъ не весьма намъ всѣмъ пріятный; ночевать же возвратились вмѣстѣ съ хозяевами въ Ѳедешово. На утріе ранёхонько пустились въ дальнѣйшій путь, и какъ ни дурно было намъ ѣхать по большой и грязной дорогѣ, но успѣли къ обѣду поспѣть въ свое Дворениново, гдѣ приготовленный обѣдъ насъ уже дожидался.

Не успѣли мы пріѣхать, какъ, къ особливому удовольствію нашему, погода перемѣнилась и какъ бы нарочно для нашего пріѣзда изъ прежней холодной превратиться (sic) въ ясную и теплую, чрезъ что и сдѣлалось мнѣ возможнымъ обходить съ зятемъ и сыномъ моимъ всю свою усадьбу и показать первому и сады свои и все прочее, и вмѣстѣ съ ними полюбоваться тогдашнимъ красотамъ натуры, такъ обильно по всей моей усадьбѣ повсюду разсѣяннымъ.

Въ послѣдующій за нимъ 3-й день іюня, между продолжаемыми прогулками и увеселеніями садами моими, принялись мы за разныя дѣла и работы, наняли плотниковъ за 39 рублей рубить на хребтѣ горы большую нашу и нынѣ еще стоящую бесѣдку, храмъ удовольствія; придѣлали къ готовой уже бесѣдкѣ всходъ, пили въ оной чай, обновили, бывши на елевой полянкѣ, полукаменныя канапе, ходили опять гулять, веселились красотами натуры, а особливо наипріятнѣйшимъ тогда майскимъ вечеромъ, который и подалъ мнѣ поводъ къ сочиненію потомъ нижеслѣдующей пѣсни къ вечеру на горѣ и изобразить въ ней то, что мы тогда видѣли и чувствовали. Почему для достопамятности и помѣщу оную здѣсь.

Вечеръ на горѣ Авенезерѣ.

О! гора моя драгая,
Многомилая гора!
Ахъ! коликой я обязанъ
Благодарностью къ тебѣ.

Возвращаясь теперь къ прерванной нити моего повѣствованія, скажу, что въ послѣдующій за симъ день, случившійся воскреснымъ, ѣздили мы всѣ къ обѣдни въ нашу деревенскую церковь и, угостивъ у себя обѣдомъ нашего приходскаго попа и дьякона, поѣхали всѣ въ наше Калитино. Деревенька сія или паче часть ея, принадлежавшая мнѣ, была маленькая, неимѣвшая въ себѣ тогда и 30 моихъ душъ, но, по близости своей къ Дворенинову, весьма для меня нужная и въ особливости достопамятная для меня тѣмъ, что была нѣкогда мирнымъ обиталищемъ прадѣда и прапрадѣда моего съ матерней стороны. Самая покойная мать моя воспитывалась въ селеніи семъ, въ домѣ своего дѣда, а потому и любила оное до конца своей жизни и нерѣдко ѣзжала въ нее со мною во время малолѣтства моего. Я и понынѣ еще помню, какъ праздновали мы съ нею ежегодно селенія сего осенній годовой праздникъ въ бывшихъ тамъ тогда еще небольшихъ старинныхъ хоромцахъ, и какъ въ саду съ высокихъ грушевыхъ деревъ отресали великое множество грушъ. Но въ сіе время не было въ ней уже ни хоромъ, ни господскаго двора, а были только садъ, прудъ, гумно и роща. Какъ она назначена была от насъ въ приданое нашей дочери Воронцовой, то и ѣздили въ сей разъ вмѣстѣ съ нею и ея мужемъ въ оную для отдачи ея имъ съ рукъ на руки во владѣніе. Признаюсь, что я разставался тогда съ сею деревенькою съ чувствительностію и сожалѣніемъ, а нынѣ еще того болѣе о томъ сожалѣю, что съ нею разстался и оной на вѣкъ лишился. Зятю моему не пошла она ни мало в-прок: онъ принужденъ былъ обстоятельствами своими чрезъ немногіе годы послѣ того ее продать, и она досталась во владѣніе одному выслужившемуся до офицерскаго чина подъячему Каширскому и претерпѣла потомъ особыя несчастія.