Жизнь и приключения чудака

— Я дарю его тебе, — сказала мама. — Он ведь совсем детский. Собаки.

Я посмотрел на маму и понял: она не хотела, чтобы этот платок возвращался к ней и о чем-то ей напоминал. Может быть, о дяде Николае. А мне все равно было жалко платок. И ведь не маленький я. А жалко. Привык к собакам. Но тут я перевел глаза на Сойку. Что случилось с ее лицом, просто не передать. Какие у нее были испуганные, недоверчивые, настороженные глаза. Она не верила своему счастью. Ей эти собаки нравились, видно, еще больше, чем мне. У меня после этого всю мою жадность как рукой сняло.

— Эту собаку зовут Джаз, — сказал я. — А вот этого маленького песика Подкидыш. Остальным ты сама придумай имена.

— До свидания. — Она торопилась побыстрее уйти. — Я их уже полюбила.

Мы молча дошли до дома. Я разделся и лег спать.

— Мне кажется, что он все время был жив, — сказал я, — а погиб только вчера.

— Спи, Толя. Пересчитай, сколько над нами звезд, и заснешь.

— А ты?

— Мне не заснуть, мне звезды уже не помогают. Я дождусь деда.

* * *

На следующее утро я встал рано и ушел на рыбалку. Я любил ловить рыбу. Правда, я был плохой рыбак, вечно зевал, когда начинался клев. Но я любил ловить рыбу. На море тихо. Солнце. И настроение то веселое, то грустное. Можно подумать о маме, о дяде Косте и о дедушке. Можно поговорить с папой. Так, про себя. А сегодня я придумал написать папе письмо. Пусть многим это покажется странным, а я все равно напишу. Мне так захотелось написать ему письмо, я ведь никогда ему не писал. Напишу и отправлю Лешке.

Лешке можно, он поймет.

Тихо на море. Солнце искрится в воде. И никто тебе не мешает — что хочешь, то и придумывай. «Хорошо, что мы с дядей Костей любим море, — подумал я. — И хорошо, что есть такой дядя Костя». Но папе я тоже не могу изменить, и я придумал: буду морским летчиком.

Когда я возвращался, то увидал маму, она шла к пристани.

«В Ялту едет, — догадался я. — В горвоенкомат. Искать папиных товарищей».

Мама была в белом платье, которое давным-давно не одевала, и в белых туфлях на высоком каблуке.

У причала стоял теплоход дяди Кости. Мама поднялась на пирс, и ей навстречу вышел дядя Костя. Мне очень хотелось подойти к ним, но я почему-то не подошел. Я спрятался за будку билетной кассы и смотрел за ними. Я почти ничего не видел, только широкую спину дяди Кости в белом кителе.

Потом теплоход отчалил.

Я долго смотрел вслед теплоходу, пока он не превратился в маленькую белую точку, сверкающую на солнце.

На верхней набережной я встретил отряд артековцев. Они шли строем. В белых рубашках с красными галстуками и в коротких синих трусах. Загорелые. У них был настоящий крымский загар — светло-коричневый. Такого загара нигде не встретишь.

Почему-то, когда артековцы появлялись на улицах Гурзуфа, прохожие останавливались и смотрели на них. И сейчас все остановились и я тоже остановился. А вожатый артековцев скомандовал, и они громко крикнули: «Всем-всем — доброе утро!»

Мне очень нравилось, что они так кричали.

После встречи с артековцами настроение у меня стало совсем хорошее. Спокойное такое и чуть-чуть грустное, но хорошее.

Соленый снег

Глава первая

Это началось тридцать первого августа. Маленький мальчик вышел во двор — он только что вернулся с дачи, увидел неизвестного ему человека и сказал: «Завтра я иду в школу».

Неизвестный человек остановился, сдвинул кепку на затылок, посмотрел на мальчика, подмигнул и скрылся в толпе людей, которые сновали мимо их двора по улице.

А первого сентября мальчик действительно пошел в школу. Ну, разумеется, он волновался, боялся опоздать, не разрешил матери провожать его. Впрочем, это не совсем точно, он разрешил ей идти на несколько шагов позади него. Получалось, что вроде он шел один, ведь никто не знал, что женщина, которая шла за десять шагов от него, была его матерью.

Как видите, он совсем не желал, чтобы его провожала мать, — такой он смелый и решительный, но, чем ближе он подходил к школе, червячок страха и сомнения все больше и больше беспокоил его.

Сначала он оглянулся, незаметно скосил глаза назад: решил проверить, здесь ли мама. Она была здесь, и он немного успокоился. Затем почему-то у него начали по-стариковски волочиться ноги. Он скреб подметками новых ботинок по асфальту, создавал искусственное торможение. В конце концов матери пришлось просто подталкивать его в спину. А потом он увидел толпу ребят в школьном дворе и вообще остановился. Мать взяла его за руку и чуть не волоком втащила в школьный двор.

Потом, когда мальчик попал в толпу первоклассников, он совсем притих, боялся даже поднять глаза.

А толпа первоклассников росла и росла, но она была какая-то особенная, молчаливая и таинственная. Но вот на школьное крыльцо вышли четыре женщины: это будущие учительницы первоклассников. И все ребята, как по команде, повернули головы в их сторону.