Жизнь и приключения Николаса Никльби

Произнеся эти восклицания с весьма глубокомысленным и задумчивым видом, мистер Нэг медленно снял нагар с двух кухонных свечей на прилавке и еще с двух в витрине, а затем понюхал табаку из табакерки, хранившейся в жилетном кармане.

Было что-то очень внушительное в том таинственном виде, с каким он все это проделал. Так как мистер Нэг был высокий, тощий джентльмен с важной физиономией, носивший очки и украшенный гораздо менее пышной шевелюрой, чем та, какою обычно может похвалиться джентльмен на пороге сорока лет, то миссис Никльби шепнула дочери, чго, должно быть, он литератор.

— Одиннадцатый час, — сказал мистер Нэг, посмотрев на часы. — Томас, закрывай торговое помещение.

Томас был мальчик ростом примерно с половинку ставня, а торговое помещение было лавкой величиной с три наемных кареты.

— А! — снова сказал мистер Нэг, испуская глубокий вздох и ставя на полку книгу, которую он читал.Так… да… я думаю, ужин готов, сестра.

Еще раз вздохнув, мистер Нэг взял с прилавка кухонные свечи и, уныло шагая, повел леди в заднюю гостиную, где поденщица, нанятая на время отсутствия больной служанки и получавшая восемнадцать пенсов вознаграждения, вычитаемых из жалованья этой последней, накрывала на стол к ужину.

— Миссис Блоксон, — укоризненно сказала мисс Нэг, — сколько раз я вас просила не входить в комнату в шляпе!

— Ничего не могу поделать, мисс Нэг! — сказала поденщица, мгновенно вспылив. — Очень уж много уборки было тут в доме, а если вам это не нравится, так потрудитесь поискать кого-нибудь другого, потому что мои труды едва-едва оплачиваются, и это сущая правда, хотя бы меня сию минуту должны были повесить.

— С вашего разрешения, я не желаю слушать никаких замечаний, — сказала мисс Нэг, делая сильное ударение на слове «вашего». — Огонь внизу разведен, чтобы подогреть воду?

— Нет там никакого огня, мисс Нэг, — ответила временная служанка, — и я не стану вас обманывать.

— А почему его нет? — спросила мисс Нэг.

— Потому что угля не осталось, и если бы я могла делать уголь, я бы его сделала, но раз я не могу, то я и не делаю, вот что я осмелюсь вам сказать, сударыня, — ответила миссис Блоксон.

— Попридержите язык, женщина! — сказал мистер Мортимер Нэг, с ожесточением врываясь в беседу.

— Прошу прощения, мистер Нэг, — круто поворачиваясь, отозвалась поденщица, — я буду только очень рада не говорить в этом доме, разве что когда ко мне обратятся, сэр; а что касается до женщины, сэр, то хотела бы я знать, кем вы считаете себя?

— Негодная тварь! — воскликнул мистер Нэг, хлопнув себя по лбу.Негодная тварь!

— Очень рада, что вы называете себя своим настоящим именем, сэр,сказала миссис Блоксон. — А так как третьего дня моим близнецам исполнилось всего семь недель, а в прошлый понедельник мой маленький Чарли упал с лестницы и вывихнул руку в локте, я буду вам благодарна, если вы пришлете мне завтра на дом девять шиллингов за неделю работы, прежде чем пробьет десять часов.

С этими прощальными словами добрая женщина весьма непринужденно покинула комнату, оставив дверь открытой настежь. В ту же минуту мистер Нэг громко застонал и бросился в «торговое помещение».

— Простите, что случилось с джентльменом? — осведомилась миссис Никльби, крайне встревоженная этими звуками.

— Он не болен? — осведомилась Кэт, серьезно обеспокоившись.

— Тише! — отозвалась мисс Нэг. — Это в высшей степени грустная история. Когда-то он был беззаветно предан… гм!.. мадам Манталини.

— Ах, боже мой! — воскликнула миссис Никльби.

— Да, — продолжала мисс Нэг, — и вдобавок встретил серьезное поощрение и втайне надеялся жениться на ней. У него в высшей степени романтическое сердце, миссис Никльби, да, как и… гм!.. как и у всей нашей семьи, и разочарование явилось жестоким ударом. Он на редкость одаренный человек, изумительно одаренный, читает… гм!.. читает все выходящие в свет романы. Я хочу сказать — все романы, в которых… гм!.. в которых, конечно, есть нечто великосветское. Дело в том, что в прочитанных им книгах он нашел столько сходного с его собственными несчастьями и себя нашел во всех отношениях столь похожим на героев — он, знаете ли, сознавал свое собственное превосходство, как и все мы сознаем, и это вполне естественно, — что начал презирать все и сделался гением. И я совершенно уверена, что в эту самую минуту он пишет новую книгу.

— Новую книгу? — повторила Кэт, заметив, что пауза сделана для того, чтобы кто-то что-то сказал.