Жизнь и реформы

— Мы не меняем курс, — продолжал я. — Мы хотим пройти до конца путь к смешанной рыночной экономике. Но не так, как прошли коллективизацию. Со временем мы сможем пойти вперед быстрее, но сначала надо решить некоторые вопросы. Открыты к тому, чтобы быстрее развивать сотрудничество с западными странами.

— Конечно, — сказал Бейкер, — лишь сам Президент СССР может решать, на что он готов пойти. Америка не может решать за вас. Мы, однако, твердо знаем, чего не следует делать, если вы хотите открыть страну для бизнеса и капиталов с Запада — не надо премьер-министру (Павлову. — Ред.) говорить о каком-то западном заговоре банкиров с целью подорвать советскую экономику. Или указ, дающий дополнительные полномочия КГБ. Это отпугивает западных инвесторов. Вам надо действовать очень осторожно, чтобы не растоптать первые ростки рынка в Советском Союзе.

— Есть проблема, — заявил я. — То, что у вас считается законным бизнесом, у нас — спекуляция, подлежащая уголовному наказанию. Когда я встречаюсь с рабочими, они обязательно меня спрашивают: «Почему мы развели у себя все это? Почему подобные дельцы не в тюрьме?»

Как видно из этой беседы, снова актуальными стали слова, сказанные несколькими годами ранее: мы хотим, чтобы нас поняли. Правильное понимание нашей экономической ситуации, нашего курса было особенно важно потому, что у промышленно развитых стран Запада появилась возможность реально содействовать движению нашей страны к рыночной экономике и ее интеграции в мирохозяйственные связи.

К весне 1991 года возможность приглашения Президента СССР на «семерку» в Лондоне значительно возросла. Идея получила поддержку Коля, Миттерана, Андреотти. Благоприятно отнесся к ней и Мейджор, к которому с 1 июля переходило председательство в «семерке». Ее активно поддержала Тэтчер, когда мы встретились в Москве в конце мая.

— Было бы поистине трагедией, — сказала она тогда, — если бы ваши усилия окончились неудачей только потому, что Запад оказался не в состоянии прийти вовремя на помощь. Этого будущие поколения нам не простят.

Но ситуация была непростой, особенно из-за позиции США и Японии. Буш явно не торопился. У нас были определенные проблемы в отношении интерпретации и выполнения Парижского договора об обычных вооруженных силах. Оставались и нерешенные вопросы на переговорах по сокращению стратегических наступательных вооружений. Не исключено, что в Вашингтоне как-то связывали эти «затруднения» в разоруженческом процессе и наш выход на «семерку».

Между тем идея нашего участия в «семерке» уже зажила своей собственной жизнью. В первой декаде мая британские газеты сообщили о желании Мейджора пригласить Горбачева в Лондон. Большой резонанс вызвало мое выступление 5 июня в Осло с Нобелевской лекцией, где, в частности, было прямо сказано о необходимости разговора на «семерке» для решения проблем, связанных с нашей интеграцией в мировую экономику. По свидетельству М.Вернера, то выступление помогло европейским державам настоять на приглашении Горбачева в Лондон.

Формально я получил приглашение на лондонский саммит в середине июня, но подготовку мы начали заранее в связи с разработкой антикризисной программы и мер по переходу к рынку.

Да и момент требовал неотложных действий. Ново-огаревский процесс открывал выход из острого общественно-политического кризиса, в котором оказалась страна. Вопрос о поддержке наших реформ со стороны международного сообщества приобретал крайне актуальное значение. Контакт с «семеркой» имел уже не только стратегический смысл — как реализация общефилософской концепции «нового мышления». Он приобрел и сугубо практическое значение — обеспечить весомую экономическую поддержку стране в тяжелейший кризисный момент.

В середине мая на заседании Совета безопасности СССР обсуждалась записка Кабинета министров о нашем вступлении в Международный валютный фонд. На этом заседании я поднял вопрос о возможном участии в лондонской встрече «семерки». Совет согласился с моей позицией.

В конце мая я подписал распоряжение по подготовке материалов и предложений для нашего участия в лондонской встрече. К этой работе, координация которой была поручена Медведеву, были привлечены ведущие специалисты и ученые, руководители экономических ведомств — Аганбегян, Абалкин, Примаков, Ситарян, Яременко, Ясин, Кокошин, Обминский, Ожерельев, Геращенко, Московский, министры финансов СССР и РСФСР Орлов и Лазарев, заместитель министра экономики Грибов. Приглашались для консультаций по отдельным вопросам Федоров, Гайдар и другие.

Рабочей группой в Волынском были проанализированы и учтены программы «Согласие на шанс» Аллисона — Явлинского, предложения Жака Аттали (Европейский банк реконструкции и развития), Брукинг-ского института (США), Института экономических исследований (Германия), Института международных отношений (Франция), Королевского института международных отношений (Великобритания), исследовательского института «Комура» (Япония).