Жизнь и реформы

Уже в начале беседы я сказал, что с нашей стороны нет претензий к кубинскому руководству, считаю необходимым поддерживать тесный контакт, чаще консультироваться во избежание всяких недоразумений. Кастро воспринял это обращение эмоционально, сказал: «Наше доверие к вам сохраняется полностью, так же как и полное понимание».

Из записи телефонного разговора.

«ГОРБАЧЕВ. Я просил Добрынина и Медведева подробно проинформировать вас о наших делах.

КАСТРО. Благодарю. Я получил от них такую информацию.

В последнее время у меня были беседы со многими советскими товарищами, приезжающими на Кубу, — министрами, политическими деятелями. Все полны оптимизма и энтузиазма. В то же время видно, что они смотрят реалистически на ситуацию. Задачи, которые стоят перед КПСС, руководством, действительно гигантские. Я думаю, вы даете реалистическую оценку, когда говорите, что путь предстоит трудный, нужно преодолеть большие препятствия. Действительно, жизнь — строгий экзаменатор. Но уверен, что он даст положительную оценку, поставит оценку «отлично» товарищу Горбачеву.

Я всегда считал, что не следует ждать немедленных результатов. В то же время в среднесрочном плане они, несомненно, появятся. Министры, с которыми я разговаривал, — энергичные и способные люди. У вас хорошо отбираются кадры. Все они с интересом ожидают партийную конференцию. Мы с большим вниманием следим за тем, как партия и советский народ подходят к стоящим перед ними проблемам».

Из дальнейшего разговора я понял, что все происходящее у нас его очень интересует. Он ждет моего визита на Кубу, чтобы обо всем поговорить.

Мне хотелось вывести Фиделя хотя бы на краткий разговор об отношениях с Америкой. Откровенно сказал ему о необходимости перевода их в нормальное русло, без чего трудно двигать мировой процесс в нужном направлении. Раскрыл наши намерения относительно соглашения по СНВ.

Фидель Кастро реагировал серьезно и сказал буквально следующее: «Это очень важная информация. Если во время визита Рейгана в Москву и не будет подписано соглашение, процесс все равно стал необратимым. Из визита в любом случае можно извлечь пользу. Он сам по себе имеет большое значение, свидетельствует об изменении международной обстановки».

Эти слова имели для меня большой смысл: в наши планы входила задача содействовать нормализации отношений Кубы с США. Здесь был один из источников неустойчивости международной ситуации. Да и для Кубы такая нормализация была бы благом.

Не менее важной для меня была конструктивная позиция Фиделя. Я был и остаюсь высокого мнения об этом человеке, его интеллектуальных и политических способностях. Это, несомненно, крупный деятель, с неповторимой судьбой. Ему пришлось десятки лет стоять у руля блокированной страны, жить и действовать, по сути, в экстремальных условиях. Все это, разумеется, наложило отпечаток на строй его мыслей, предопределило склонность к крайним, отнюдь не всегда демократическим решениям. Но при общении с Кастро у меня никогда не возникало ощущения, что этот человек исчерпал себя, как говорят, «израсходовал свой ресурс», остановился на каких-то железобетонных позициях, не способен воспринимать новые веяния. С ним можно вести конструктивный диалог, достигать взаимопонимания, рассчитывать на взаимодействие.

Визит на Кубу

Визит на Кубу намечался на декабрь 1988 года. Сразу вслед за выступлением в штаб-квартире ООН в Нью-Йорке, встречей с Рейганом и вновь избранным на пост президента, но еще не приступившим к своим обязанностям Бушем. Но, как известно, из-за страшного землетрясения в Армении и моего срочного возвращения домой поездку в Гавану пришлось отложить. На Кубе все было готово к приему гостей, проведена огромная работа, но Фидель, с присущим ему тактом, передал через посла в Москве, что с полным пониманием относится к моему решению и просит только не откладывать визит надолго.

Оказался я на Кубе лишь 2 апреля следующего, 1989 года, то есть спустя ровно год после нашего телефонного разговора с Фиделем. Началось с торжественного церемониала в аэропорту. Все было строго расписано. От аэродрома до резиденции десятки километров, мы ехали в открытой машине, сопровождаемые приветствиями кубинцев. Конечно, если постараться, можно вывести массы на улицы, но настроение им не закажешь. Меня поразили открытость, неподдельный энтузиазм людей, их стремление пообщаться с нами и их добрые, радостные глаза.

Встреча началась в широком составе. С нашей стороны были Шеварднадзе, Яковлев, Каменцев, посол Петров. С кубинской — кроме Фиделя, Рауль Кастро, Родригес, Камачо, Альдано и другие. Сели за стол в небольшом кабинете. Мы с Фиделем — друг против друга. Передо мной три страницы заметок. И тут наступило минутное тягостное молчание. На лицах кубинских друзей настороженность. Казалось, что-то взорвется за этим столом. Такие вот возникли ощущения, и, как потом выяснилось, у всех, не только у меня.