Жизнь и реформы

Эту часть своих воспоминаний завершу эпизодом с проведением опроса в Литве. Сама по себе эта инициатива свидетельствовала об определенном сдвиге в политике Ландсбергиса. Руководители «Саюдиса» поняли, что им все-таки придется заручиться согласием народа на отделение от СССР. Вдобавок после случившейся драмы у них был, вероятно, уникальный шанс рассчитывать на положительный для себя исход опроса.

Я по совету товарищей принял тогда указ, объявив заранее, что результаты опроса не могут заменить референдума, предусмотренного законом о выходе из СССР. Откровенно говоря, считаю, что с этим указом поторопился. На опросе литовцы получили довольно внушительные результаты в пользу независимости и тем самым, пусть не полноценно правовое, но достаточно веское моральное основание продолжать взятый курс на полное отделение.

Вновь и вновь размышляя над всем этим, думаю, что события все же развивались бы по-другому, если бы не авантюра путчистов и сговор в Беловежской пуще.

«Артподготовка» и объявление войны

В январе и феврале 1991 года велся в полном смысле слова артиллерийский обстрел позиций союзных властей, рассчитанный на то, чтобы «выбить их из седла», лишить воли к сопротивлению и в конечном счете уничтожить.

Именно так следует квалифицировать скоординированные выступления газет и радиостудий, находившихся под прямым или косвенным влиянием Демроссии. В августе 93-го, грозясь распустить парламент вопреки его воле, Ельцин заявил, что сентябрь станет временем «пропагандистской артподготовки». Так вот, похоже, именно такую артподготовку изо всех имеющихся в их распоряжении орудий начали демократы в начале 91-го, чтобы организовать фронтальное политическое наступление на Союз, центр, президента. Не только события в Прибалтике, но и все, что в то время происходило в стране, подавалось исключительно под одним углом зрения — как происки засевших в Кремле реакционеров. Писали, что Горбачев пошел на сговор с правыми, дал задний ход, переродился и т. д. В грубо искаженном виде интерпретировали любую акцию властей. А наиболее одиозные публикации содержали прямой призыв к неповиновению и сопротивлению.

Нагляднее всего об этом свидетельствует пресс-конференция, проведенная Ельциным 14 января по итогам своей поездки в Таллинн. Он заявил, что руководители четырех республик — России, Украины, Белоруссии и Казахстана — решили, не дожидаясь подписания Союзного договора, заключить четырехстороннее соглашение. Мотивировалось это тем, что им пытаются навязать проект, «одобренный Пленумом ЦК и Верховным Советом СССР». А чтобы никто не питал иллюзий относительно решительности российского руководства, добавил, что «защитить суверенитет без российской армии нам, видимо, не удастся».

Итак, российская армия должна была защищать независимость России против… союзной армии, состоящей на 80 процентов из русских. Большее безрассудство, если не сказать безумие, трудно придумать. Поэтому я вынужден был уже на другой день на заседании Верховного Совета СССР категорически осудить это заявление. Ельцин тогда не рискнул приступить к практическому осуществлению своих угроз в отношении создания «собственных» вооруженных сил, но в «мозговом центре» радикал-демократов работа кипела вовсю. Одна за другой проводились прицельные атаки по центру, и нет никаких сомнений, что существовал стратегический план кампании.

Вместо того чтобы заниматься насущными проблемами преодоления кризисных тенденций, решением сложных межэтнических споров и предотвращением возникающих на этой почве конфликтов, приходилось все чаще вступать в изнуряющую борьбу с «демократической» оппозицией. Она настолько измотала союзные власти, отняла столько драгоценного времени, что лишила Союз достаточных запасов прочности и сделала возможным покушение на него со стороны консервативных сил, а затем и самих радикал-демократов, которые его добили.

Разумеется, все это выглядит совершенно иначе в изображении идеологов демроссийского направления. Послушать их, так все дело было в том, что президент отошел от позиций «левого центра», сблизился с номенклатурщиками, начал петь под их дуду и так далее. Любой акт союзных властей, все указы президента интерпретировались под этим углом зрения. И особенно постарались дискредитировать меры, направленные на поддержание общественного порядка. В первую очередь речь идет о моем указе от 26 января «О мерах по обеспечению борьбы с экономическим саботажем и другими преступлениями в сфере экономики», которым устанавливалось, что органы внутренних дел и госбезопасности имеют право входа и осмотра производственных и иных служебных помещений, получения документов и иных сведений от руководителей предприятий и учреждений, информации в банках, опечатывания касс и т. д. И другой указ — от 29 января «О взаимодействии милиции и подразделений Вооруженных Сил СССР при обеспечении правопорядка и борьбы с преступностью».