Жизнь и смерть Бенито Муссолини

Документально установлено, что девятнадцатилетний Хемингуэй прибыл в Италию 9 июня 1918 года и находился в составе подразделения Красного Креста для оказания помощи раненым в области Венето, на североитальянском фронте. Здесь же, в частях действующей армии, для поднятия духа с переменным успехом наступавших и отступавших солдат писал стихи «фейерверк итальянской поэзии» майор королевской гвардии Габриеле д'Аинунцио. Аристократ по происхождению, клерикальный либерал по политическим взглядам, философ и поэт, как его называли во время Великой войны, умел уклоняться от вражеской пули, по обожал женские ласки и журналистские хвалебные стрелы.

Встреча Эрнеста Хемингуэя и Габриеле д'Аинунцио состоялась вечером 26 июня 1918 года под Тревизо. (Где-то рядом мог быть и Муссолини.) Журналист был так очарован образом идеолога «ардити» — «отважных солдат» итальянской армии, вооруженных кинжалами и гранатами и самых прославленных на Апеннинах в Первую мировую, что был готов сесть за написание романа. Но в 20-х годах Эрнеста постигло глубокое разочарование. Как считает Чеккин, Хемингуэя оттолкнул «аморальный дух, мистицизм и милитаризм» д'Аннунцио, получившего при фашизме в Италии княжеский титул. Невзлюбив Муссолини, свою антипатию Хемингуэй перенес и на д'Аннунцио.

Многие записи, сделанные в Италии, писатель затем использовал в более поздних произведениях.

Но в архиве Бостонской библиотеки хранятся 33 страницы неопубликованного рассказа писателя под названием «Великая война. Особая хроника» о событиях в Италии, в частности в области Венето на рубеже 1917–1918 годов. Здесь же воевал Бенито Муссолини. Повествование велось от лица солдата Ника Адамса, то есть самого Э. Хемингуэя.

В этом рассказе, видимо, впервые прозвучала мысль Хемингуэя: «Мы пришли к странному этапу войны. Теперь недостаточно умереть. Только святые люди, люди активные и полезные, если они не были убиты, выйдут из войны победителями. Мы должны прочно и долго стоять на ногах…» И — прощай оружие!

Оппонентом Джованни Чеккина выступила писательница Фернанда Пивано, долгие годы дружившая с Эрнестом Хемингуэем. Она авторитетно заявила, что о такой странице в биографии, как встреча с д'Аннунцио и намерении даже написать роман, она ничего не слышала от самого Эрнеста, и значит, все изложенное следует взять под сомнение. И вообще, об этом лучше не писать и не сообщать.

Джованни Чеккин в спор не вступил, но посоветовал «американистке» — исследовательнице творчества Хемингуэя отправиться в недалеко расположенную Бостонскую библиотеку имени Кеннеди, а там можно обнаружить многое «мало известное», тем более что армия исследователей творчества становится все более многочисленной по мере нашего отдаления от лет жизни великого писателя. Все большее количество исследователей изучают итальянский период Хэмингуэя, встречи с д'Аннунцио, Бенито Муссолини, другими видными деятелями Италии задолго до гражданской войны в Испании.

ОХОТНИК, ПЛАЧУЩИЙ НАД УБИТОЙ УТКОЙ…

Есть и у меня одно открытие. Оно в венецианской лагуне. В Каорле, где есть дом, который в разное время посещали и дуче, и Хемингуэй.

Каждое лето мой друг пиццайоло приглашает меня в Каорле, в «глубинку» венецианской лагуны. Там он угощает не столько своей пиццей, сколько рассказами о ранней юности, довоенных временах, когда его отец принимал Муссолини, и первых послевоенных годах, когда он «на равных» был с самим Хемингуэем, по собственной воле служил ему «мальчиком на побегушках», перетаскал десятки ящиков с джином и готовил для писателя разные лакомства из рыбы, креветок, крабов и крабиков…

— С тех пор пролетели десятилетия, — говорил мне 70-летний Гаэтано. — Но Балле Гранде не тронула венецианская цивилизация. Все здесь, на площади примерно 500 гектаров, сохранилось в том же виде, что и тогда. Вода словно сливается с небом на горизонте. Множество каналов, протоки, озерки, заросшие тростником, разными растениями, невысокими деревьями. Царство птиц, полчища уток и украшения лагуны — «кавалеры Италии», как их называют, «аирони» — цапли…

Сохранился и охотничий домик, который издавна принадлежал баронам Франкетти из Сан-Гаэтано. Дом длинный, низкий, из красного кирпича, словно врытый в глину. Внутри — огромный камин, стол, мебель начала XIX века; на стене шкура медведя, оленьи рога, клочья неизвестно откуда и как появившейся в этих краях шкуры тигра (говорят, что барон убил полосатого на охоте то ли в Европе (?), то ли в Африке, то ли в Индии). В доме, будто отсек, кубрик судна, комнатка с крохотной деревянной кроватью, на которой коротал ночи писатель. И говорят, что здесь провел одну ночь в 1919-м Бенито Муссолини.

— А где спала Мэри?