Жизнь и смерть Бобби Z

И вернулся к своей тарелке. И в тюряге, и в морской пехоте есть правило: когда перед тобой еда – ешь. Если ты на вечеринке – веселись.

9

Тим смотрел на закат, стоя на стене у парапета.

Вечеринка у бассейна постепенно затихала, близясь к концу. Свет угасал, и горы по ту сторону стены из охряных становились шоколадными.

Тиму важно понаблюдать, как садится солнце, потому что он хочет определить, где запад. Он все-таки припомнил кое-что из этого чертова курса ориентирования, который проходил в морской пехоте. И вот он наблюдает, как солнце опускается за близлежащие горы, и приходит к выводу, что он находится где-то у южных отрогов Боррего, рядом с мексиканской границей. Между ранчо Кэрвье и этими горами – порядочный кусок пустыни.

Еще он видит, что этот дом, сделанный по образцу «Beau Geste», – декорация, которая прячется внутри настоящего форта: небольшая крепость окружена куда более солидной. Граница большого форта – плотные ряды тамариска, среди деревьев видна высокая ограда с колючей проволокой. К нижним рядам проволоки привешены жестяные банки из-под газированных напитков, наверняка наполненные камешками. Наверху натянута двойная проволока плюс еще одна – под током. В густой тамарисковой рощице – ворота, тоже увитые колючей проволокой, они выходят на грунтовую дорогу.

Там, где деревья кончаются, среди кустарника пустыни колючая проволока лежит кольцами – словно змея на земле. «А датчики движения и звука я уже видел», – думает Тим.

Брайан, надо понимать, большой любитель уединения.

Народу вокруг немного. Во внешнем периметре Тим насчитал всего несколько вооруженных охранников и пять-шесть служебных построек: видно, в каких-то живут рабочие, а в других размещаются гаражи и мастерские. Неподалеку Тим рассмотрел несколько трехколесных вездеходов и небольшую флотилию мотоциклов-внедорожников. В гараже виден вездеход «хамви» (может, их тут несколько?), один из рабочих проверяет, достаточно ли в двигателе масла. Здесь есть даже суперлегкий самолет: на нем один из немцев прилетел сюда через Боррего.

Есть тут и конюшня с лошадьми и со всей необходимой для них хренью.

А подальше, в южном углу большого периметра (Тиму пришлось старательно вглядываться), видны пять прямоугольников выгоревшей травы – похоже на запущенные теннисные корты, но вряд ли это они. Он так и не догадался, что это за фигня такая.

Тим слез со стены и снова влился в вечеринку, которая теперь переместилась поближе к джакузи.

Брайан обнимается с каким-то смазливым парнем из Милана. Двое долговязых немцев по плечи залезли в горячую бурлящую воду. Еще один тип, похожий на летчика люфтваффе, здоровенный ариец, увлекся обольщением маленькой брюнетки, чьи нахальные грудки проглядывают сквозь просвечивающее пончо. Женщины теперь хоть одеты, отмечает Тим: вечер в пустыне становится прохладным. А она потягивает красное вино из бокала, сидит, откинувшись на спинку шезлонга.

Мальчик – как бишь его зовут? – тоже рядом, снова возится с лодкой, гоняет ее по бассейну, как на каких-нибудь соревнованиях. Просто так, ни против кого. Одинокий ребенок, играть ему не с кем – других детей нет, а взрослым, похоже, до него нет дела.

Его няня затягивается косяком.

Тим подтаскивает кресло и садится.

Брайан, отведя от губ толстый косяк, замечает:

– Твоя трава, Зет.

Тим осеняет себя крестом и изрекает:

– Где двое или трое собраны во имя Мое…[23]

Они смеются, и Брайан предлагает Тиму косяк. Тим отмахивается, и Брайан сует его в рот своему молодчику, который затягивается сильно и глубоко. И ребенок все это видит, думает Тим.

Здоровенный немец – Тим почему-то назвал его про себя Гансом – спрашивает у своей прелестницы:

– Знаешь, что я бы хотел с тобой сделать?

Он нарочно говорит громко – Тим это понимает, – чтобы все замерли и прислушались. Все так и делают. Она, черт бы ее побрал, розовеет от удовольствия. Глаза у нее загораются, и она интересуется:

– И что бы ты хотел со мной сделать?

– Я хотел бы нашлепать тебя по твоей маленькой заднице…

– Может, пусть это останется между вами? – говорит Тим Гансу.

Ганс достаточно нагрузился, чтобы забыть, кто перед ним, поэтому он одаряет Тима усмешкой, полной аристократического превосходства, вновь поворачивается к своей даме и продолжает с нарочитым, как в дешевом фильме, акцентом:

– …буду кусать тебя, пока ты не закричишь…

– Заткнись, Вилли, – говорит Элизабет.

– …трахну тебя, а потом кончу тебе на грудь.

Все смеются, кроме мальчика, Элизабет и Тима.

Тим не смеется.

А делает он вот что: резко распрямляется и сильно шлепает Вилли по лицу. Пощечина сшибает Вилли с кресла. Стоя на коленях, он потрясенно глядит на Тима, а Тим хватает его за ворот рубашки, тащит к бассейну и сует его голову под воду.

И держит.

И все это время Тим думает: вот за эту-то несдержанность меня и вышибли из морпехов. Однако ему сейчас плевать на изъяны собственного характера, он чувствует только слепящую ярость, пока держит голову Вилли под красивой голубой водой.