Жизнь и смерть генерала Корнилова

Около двенадцати часов ночи к Верховному подошел генерал Марков, чтобы узнать, как поступить с телами умерших от ран после боя в Кореновской, которых не успели предать земле.

– Ваше Превосходительство, они увеличивают число повозок. Обоз и без того громаден, – докладывал генерал Марков Верховному.

– Везите, Сергей Леонидович! Тела этих героев мне дороги, как они были дороги при жизни. При первой же возможности я их предам земле с воинскими почестями! – ответил Верховный.

Обогнав армию после осмотра обоза, Верховный пошел пешком, беседуя с генералом Марковым, делясь впечатлениями о прошедших боях и интересуясь настроением людей.

– Большевики начинают организовываться, и мне кажется, что нам будет все труднее и труднее бороться с ними. Если бы не казаки с их разговорами да обещаниями, мы бы не проворонили Екатеринодар! – говорил Верховный генералу Маркову, узнав еще в Кореновской о падении Екатеринодара.

Армия этому слуху не верила, считая его большевицкой уткой.

Усть-Лаба

6 марта 1918 года.

Мы шли всю ночь и только перед рассветом подошли к Усть-Лабе. По дороге мы встретили офицера разведчика, шедшего к нам с донесением.

– Что? Усть-лабинские большевики перевооружились два дня тому назад? А много ли их там? – спрашивал Верховный офицера разведчика.

С первыми лучами утреннего солнца к Верховному привели большевика, пойманного в поле, в стоге сена.

– Я тебя не расстреляю, если ты скажешь правду! Зачем ты ночевал сегодня здесь? – спросил Верховный большевика.

– Я был на посту. Лежал здесь в сене. Меня послали для того, чтобы я, увидя белогвардейцев, сообщил своим товарищам в Усть-Лабе, – отвечал большевик.

– Хорошо! Теперь скажи, сколько в Усть-Лабе товарищей? Где расположены они, их пулеметы и орудия, если таковые имеются. Если не скажешь правду, велю тебя расстрелять, а скажешь – велю освободить! – сказал Верховный.

– Ежели освободите меня, то я усё расскажу по секрету, – говорил, теряясь, товарищ. – На вокзале около тысячи человек с двумя пулеметами и от вокзала, по насыпи железной дороги, тоже уроди тысячи, а орудий нема, вот и усё. Сегодня обещали прислать на поддержку еще товарищей из Кавказской с пушками – вот и усё! – закончил он.

– Хорошо, а вот в том лесу, что влево от вокзала, есть товарищи?

– Нету!

– Я тебя отпущу после боя. Вдруг ты наврал?! – сказал Верховный товарищу, просившему отпустить его сейчас.

– Нет, Ваше Превосходительство, зачем я буду врать! Вот вам святой крест! – крестился товарищ, когда его уводили по приказанию Верховного.

– Сергей Леонидович, займите этот лесок! Мне кажется, действительно там нет большевиков. Оттуда мы, зайдя во фланг большевикам, займем без боя станцию. Полковнику Неженцеву приказываю идти на станцию в «лоб», а юнкера пойдут правее, – приказал Верховный.

Пока Верховный отдавал приказание, на взмыленной лошади прискакал офицер с донесением от генерала Богаевского.

– Ваше Высокопревосходительство! Большевики силой в бригаду с орудиями, имеются шестидюймовки, наступают на арьергард. Генерал Богаевский приказал донести вам об этом! – доложил офицер.

– Хорошо! – проговорил Верховный, отпуская офицера.

В это время послышалась канонада сзади и орудийная, пулеметная и винтовочная стрельба впереди. Все это, сливаясь в одно, превращалось в сплошной гул.

Начался бой. Не прошло и двух часов, как вокзал был в наших руках, благодаря красивому обходному движению Корниловского полка. Согласуя свое движение с обходной колонной, полковник Неженцев ударил по станции и вмиг, вместе с юнкерами, он скрылся за насыпью железной дороги. В начале боя, как и всегда, Верховный был с генералом Романовским и двумя полковниками из его штаба. Заметив паническое бегство большевиков, я обратил на это внимание Верховного.

– Вижу, Хан! А, негодяи! – говорил он, не отрываясь от бинокля.

Заметив, что корниловцы и юнкера скрылись за насыпью железной дороги, Верховный был уверен, что большевикам не устоять против них и, как обычно, говоря: «Идемте!», пошел вперед.

В обозе шло ликование по случаю победы и захвата станицы, так как он был брошен без всякого прикрытия. Чуткий к последнему обстоятельству, здоровый элемент в нем начал выползать, предпочитая войти скорее в станицу, чем быть съеденным Сорокиным, энергично напиравшим на Богаевского, который в это время изнемогал под тяжестью противника.

Когда Верховный в сопровождении генерала Романовского, Долинского и меня шел вперед и до станицы оставалось около полуверсты, вдруг посыпался на нас град пуль. Это стреляли засевшие и еще не выбитые из своих позиций товарищи. Верховный хладнокровно обернулся назад и произнес:

– Это ничего! Их сейчас выбьют корниловцы, о приближении которых эти негодяи еще не подозревают.

– Хан еще ребенок, ну, а вы, Лавр Георгиевич, разве тоже, что так рискуете? – раздался впереди нас голос генерала Деникина, который головой показывал на меня.

– Да, да, я немного поторопился, Антон Иванович. Но сейчас их вышибут оттуда! – кричал Верховный вслед поспешно удалявшемуся генералу Деникину.