Жизнь и смерть генерала Корнилова

   — Лавр, ты же знаешь, я за тобой, как нитка за иголкой: куда иголка, туда и нитка. Поеду куда угодно, даже на Северный полюс.

Полковник нежно поцеловал жену в висок:

   — Ты как декабристка. Только их суженые были такими верными и пошли за мужьями в рудники. Завтра утром я отправлю рапорт в канцелярию генерала Пыхачёва. Хотя... — Корнилов неожиданно замолчал, чёрные глаза у него посветлели, ноздри раздулись, полковник не выдержал и потянулся за штофом, в котором плавали лимонные дольки (Таисия Владимировна умела делать неслыханной вкусноты настойки на цитрусовых корочках), налил себе. Вынырнувший из штофа лимонный обрезок полковник выловил ножом из стопки, отправил обратно в штоф.

   — Что хотя? — прервала паузу Таисия Владимировна.

   — Отдельный корпус пограничной стражи подчиняется Министерству финансов, а Минфин со всеми своими потрохами до сих пор находится в зависимости от этого жирного кота Витте. Не люблю стоять навытяжку перед котами. Да при этом ещё — и это обязательное условие — преданно поедать их глазами. Тьфу.

Полковник выпил стопку залпом, пожевал всухую губами: закусывать не хотелось, да и заедать такую роскошную водку чем-либо было грешно. Чистый напиток — чистый вкус.

   — Но о Витте так много хорошего пишут газеты, — осторожно заметила Таисия Владимировна.

   — Заставить писать несложно, у Витте для этого есть рычаги. И главное — он может заплатить. — Корнилов в предупреждающем движении поднял указательный палец. — А покупать он умеет лихо. Продаваться — ещё более лихо. В Маньчжурии, в тамошних полях я не раз ощутил это на своей шкуре.

Корнилов замолчал — у него испортилось настроение.

Через полминуты вскинул голову, произнёс огорчённо, внезапно севшим голосом:

   — Бедная Россия! — И снова замолчал.

   — Я помню, Витте что-то говорил и насчёт Дальнего Востока...

   — Могу процитировать его слова. Он сказал: «Дальним Востоком буду заниматься исключительно я!»

Обещания этого, недоброго, Витте придерживался исключительно строго и в конце жизни, перед смертью, уже в 1915 году, повторил, с трудом шевеля белыми от немощи губами: «Делами Дальнего Востока занимался исключительно я». Будучи министром финансов, он лез буквально во все дела, по каждому поводу высказывал свою точку зрения, на любой свадьбе был готов выступать в роли жениха, а на любых похоронах — в роли покойника, лишь бы быть в центре внимания. Часто оказывался в роли затычки: если какое-нибудь хорошее дело не было согласовано с ним, он предпочитал сгубить его. Лучше втоптать в землю, задавить, закопать, растворить в чиновничьих ядах, чем поддержать... В этих случаях Витте поддерживал только одного человека — самого себя.

Именно Витте, благодаря его стараниям, была построена знаменитая КВЖД — Китайско-Восточная железная дорога, — построил он её не для России, а для Китая; русское же население огромного Приамурского края осталось без дороги — ни с чем, в общем.

За два с половиной года — с 1898-го по 1900-й — население Маньчжурии увеличилось с трёх миллионов человек до тридцати миллионов, крохотная рыбацкая деревушка превратилась в большой современный город. С богатыми кварталами, многоэтажными зданиями, роскошными ресторациями и трактирами, со своим банком и многочисленными меняльными конторами, с подземным хранилищем, которое вскоре оказалось доверху набитым ящиками с русским золотом.

Русское золото текло на КВЖД, в Китай, рекой. А могло бы течь в Приамурский край. Но... Так повелел Витте, который вскоре после заключения мира с Японией получил титул графа Сахалинского. Россия в результате потеряла Квантунскую область вместе с Порт-Артуром и Дальним и половину Сахалина, южную его часть. Острые на язык люди не замедлили назвать Витте графом Полусахалинским.

КВЖД — это две с лишним тысячи вёрст, проложенных по чужой территории, — вскоре пришлось оставить; русские денежки, вложенные щедрой рукой Витте в чужую землю, плакали горючими слезами. Россия их никогда уже не увидела.

Торговый порт Дальний появился на свет исключительно по прихоти Витте. На строительство торгового порта были использованы деньги, выделенные на укрепление Порт-Артура, на возведение там основательной крепости — этакого прочного орешка, который, по замыслу создателей, нельзя было расколоть ни при каких обстоятельствах. Одни из укреплений Порт-Артура вообще остались недостроенными, сооружение других застряло на нулевом цикле, возведение третьих подкорректировал бойкий карандаш министра финансов: там, где стены надо было класть в шесть кирпичей, клали по его велению в полтора, места, которые требовалось основательно укрепить металлом, укрепили обычным чихом, или, так сказать, честным словом министра...

Правда, был возведён большой, со многими причалами, торговый порт, но военная значимость его для России была не выше, чем значимость дебаркадера деревни Кукушкино где-нибудь на слиянии Хопра и Дона.

По плану крепостные укрепления Порт-Артура должны были выдерживать бомбардировку двенадцатидюймовыми снарядами, Витте собственноручно внёс поправки и снизил планку прочности до шести дюймов.