Жизнь и смерть как личный опыт. Реанимация. Исповедь человека, победившего приговор врачей

Меня постепенно стали отключать от аппарата искусственного дыхания, приучая дышать обычным воздухом, а не обогащенным кислородом. Дыхание восстанавливалось с трудом. Главным образом из-за психологического фактора.

Если днем я сравнительно легко обходился без спасительной трубки, то заснуть без нее было страшно. Казалось, что я тут же задохнусь. Пришлось самому освоить технику подключения к аппарату искусственного дыхания. Ведь не могла же сестра находиться возле меня всю ночь, подключая и отключая его по необходимости. Несколько ночей ушло на то, чтобы привыкнуть дышать самостоятельно. Но наконец и этот этап был пройден.

Следующим стал подбор трубки, которая позволила бы мне говорить, пока не зашили рану на шее. После недолгих упражнений начали выговариваться отдельные слова, но и их хватило, чтобы убедить лечащего врача не кормить меня кукурузной кашей. Так, на восемнадцатый день пребывания в реанимации я стал почти полноценным человеком.

С целью дальнейшего улучшения моего состояния консилиум назначил мне процедуру гипербарической оксигенации, при которой пациента помещают в металлический «саркофаг» и под давлением около двух атмосфер насыщают его организм кислородом.

Подобная процедура оказывает благоприятное воздействие при недостаточности внешнего дыхания и способствует полному удовлетворению потребностей тканей в кислороде. По многим показателям для меня было полезно сорокаминутное пребывание в насыщенной кислородом среде.

Однако наряду с положительными факторами присутствуют и отрицательные. Например, возможно падение артериального давления. Поэтому медицинский персонал всегда измеряет давление у пациентов до и после проведения сеанса терапии. Но как принято в России, больного в тонкости проводимого лечения не посвящают, что и приводит иногда к негативным результатам.

А вот как подходят к этой проблеме за рубежом. Еще на студенческой скамье закладывается уважительное отношение к больному. Приведу небольшую выдержку из английского учебника по медицинской этике: «Как у всех индивидов, у пациентов существуют свои представления и жизненные цели, для достижения которых им требуется осознанно относиться к своим поступкам. Но для того, чтобы пациенты действовали осознанно, им необходимо: а) предоставить информацию; б) дать возможность самостоятельно принять решение. Поэтому на профессионала возлагается обязанность информировать своих пациентов об их диагнозе и методе лечения их заболевания с тем, чтобы дать им возможность сделать важный выбор, который требуется, когда болезнь влияет на их жизнь и карьеру...Можно сказать, что наилучшая модель взаимоотношений доктора и пациента – это кооперативное партнерство перед лицом серьезных жизненных проблем».

Звучит как фантастика, не правда ли? Мне с таким подходом со стороны медицинского персонала приходилось встречаться очень редко. Должен сказать, когда при подготовке рукописи я случайно заглянул в упомянутый учебник, то поразился тому, как далека отечественная медицина от зарубежных этических норм.

То, чему учат студентов как общепринятым установкам, которые они должны будут использовать в практической деятельности, является недостижимой мечтой для большинства российских граждан. А теперь посмотрим, к чему это приводит в реальной обстановке.

В реанимации используются, как правило, сильнодействующие лекарства, вводимые с помощью инъекций и капельниц. А получить таблетку для снижения давления почему-то было проблематично. Конечно, повышенное давление по сравнению с тем, от чего меня лечили, было сущим пустяком, и долгое время на него не обращали внимания, пока я балансировал между жизнью и смертью. Однако по мере выздоровления оно все больше давало о себе знать, вызывало негативные ощущения, и на очередном врачебном обходе приняли решение заняться и этой проблемой.

Мне стали давать таблетки, которые можно было сосать, поскольку ни пить, ни глотать при наличии трубки для искусственного питания я не мог. Получал я их из каких-то «секретных» фондов. Как иначе объяснить, что приносили по две-три таблетки разные врачи и в разное время.

Новая коллизия возникла из-за того, что очередная партия таблеток поступила перед началом процедуры оксигенации. Когда меня повезли на каталке, я, не подозревая о последствиях, начал сосать полученную таблетку. Случилось то, что должно было случиться. Эффект снижения давления от таблетки совпал с действием проводимой процедуры. Самочувствие резко ухудшилось, я хватал воздух как выброшенная на берег рыба.

Но опять повезло! На дежурстве была Ирина, которая вытягивала меня и не из таких ситуаций. Ей хватило одного взгляда, чтобы понять – пациенту плохо. Подойдя к кровати, она шутливо спросила: «Игорь, сколько раз можно загибаться? На этот раз от чего?» Но мне было не до шуток, и она начала принимать меры по очередному выведению больного из кризиса.