Жизнь и смерть Лермонтова

Совсем другое и очень прискорбное направление получило творчество поэта с поступлением в юнкерскую школу. В 1834 году кому-то пришло в голову издавать еженедельный рукописный журнал под заглавием «Школьная заря». Желавшие участвовать клали свои статьи в определенный для того ящик одного из столиков, стоявших возле кроватей. Статьи эти вынимались из ящика по средам, сшивались и затем прочитывались в собрании товарищей при общем смехе и шутках. Все эти литературные упражнения носили крайне скабрезный характер. Тут-то Лермонтов и поместил ряд своих скоромных поэм, каковы «Петергофский праздник», «Уланша», «Госпиталь»; поэмы эти были подписаны псевдонимом «граф Диарбекир» и «Степанов». Они принесли поэту очень много вреда во всех отношениях. Во-первых, юнкера, покидая школу и поступая в гвардейские полки, разносили в списках эти поэмы в холостые кружки «золотой» молодежи, и таким образом, прежде чем снискать славу великого русского поэта, Лермонтов получил уже известность нового Баркова. Когда затем стали появляться в печати его истинно высокие произведения, знавшие Лермонтова под подобною позорною кличкою негодовали, что этот гусарский корнет «смел выходить со своими творениями». Бывали случаи, что сестрам и женам запрещали говорить о том, что они читали произведения Лермонтова, – это считали компрометирующим. И, во-вторых, по мере того как расходились эти поэмы, изображенные в них в комическом виде личности, игравшие смешную, глупую или обидную роль, негодовали на Лермонтова. Негодование это росло вместе со славою поэта, и таким образом многие из его школьных товарищей обратились в злейших его врагов. Люди эти, отказывавшие Лермонтову во всяком таланте и с презрением отзывавшиеся о нем как о «посредственном подражателе Байрона», вредили ему в его служебной карьере, которую сами проходили успешно. К ним, вероятно, относится стихотворение поэта, известное лишь в немецком переводе Боденштедта и в следующем переводе на русский язык Д. Минаева:

Всегда я чувствовал к вам полное презренье,
Названием ослов клеймил вас, шельмовал,
И вы же у меня просили извиненья
В том, что я вас ослами называл.
Когда я в обществе блистал, вы, с малолетства,
Льстецы, позор которым не в позор,
Употребляли все искусство и все средства,
Чтоб мне понравиться, поймать один мой взор.
Теперь совсем не то. Вы в сане, вы в почете,
В блестящих орденах; у вас и вид иной,
И вы уже меня в толпе не узнаете,
Хоть пресмыкались так недавно предо мной.

Как тяжело отразилось на сознании Лермонтова время пребывания его в юнкерской школе, мы можем судить по тому, что он сам в письме от 23 декабря 1834 года называет два эти года страшными.

Глава VII

Лермонтов-офицер. – Лагерная жизнь и светские развлечения. – Эпизод с Е. А. Сушковой

Высочайшим приказом 22 ноября 1834 года Лермонтов был произведен в корнеты лейб-гусарского полка, расположенного в Царском Селе. Бабушка не замедлила роскошно экипировать своего возлюбленного внука и окружить его обстановкою, считавшейся необходимою для блестящего гвардейского офицера. Повар, два кучера, слуга (все четверо крепостные из Тархан) были отправлены в Царское Село. Несколько лошадей и экипажи стояли на конюшне. Кроме денег, выдаваемых в разное время, ему было ассигновано по десять тысяч рублей в год.

Все это давало возможность Лермонтову закружиться в вихре светских развлечений и отчаянных кутежей и шалостей «золотой» гвардейской молодежи. Это был ряд непрестанных оргий, исполненных разных рискованных выходок и проказ, иногда остроумного, а по большей части довольно грубоватого, ухарского характера. «Насмешливый, едкий, ловкий, – вспоминает о Лермонтове графиня Евдокия Ростопчина, – вместе с тем полный ума самого блестящего, богатый, независимый, он сделался душою общества молодых людей высшего круга; он был запевалой в беседах, в удовольствиях, в кутежах, словом, всего того, что составляло жизнь в эти годы».

До самой высылки на Кавказ в 1837 году Лермонтов жил то в Царском Селе, то в Петербурге, причем в Царском Селе сожителем его был родственник, товарищ и друг детства Алексей Аркадьевич Столыпин, а в Петербурге – тоже родственник и друг Святослав Афанасьевич Раевский, получивший хорошее образование в университете, имевший знакомства в литературном кругу и служивший в военном министерстве.