Жизнь и смерть Маноэла дос Сантоса Гарринчи

Грузовичок Амаро, набитый до отказа, резво мчался по ночным улицам Рио-де-Жанейро. Вскоре он выехал на авениду Бразил. Свежий морской ветер овевал лица. Гарринча радостно улыбался. Ему не терпелось поскорее добраться до родного городка. Праздник продолжили в старом доме Амаро. Наир, беременная в четвертый раз, разбудив дочерей, была рядом с мужем. Затем все вышли на улицу. Доди никогда так рано не открывал свой бар. Звучала музыка — пел Нат Кинг Кол, пластинки с записью песен которого Гарринча привез из Швеции. Праздничная толпа росла с каждой минутой. И вот уже веселящиеся люди вслед за Гарринчей устремились к стадиону, вышли на площадь. Гарринча, окруженный толпой, жонглировал долларами, лирами, шведскими кронами. «Сегодня все могут пить бесплатно! — выкрикивал он. — За все плачу я!» Отец Амаро с гордостью слушал эти слова сына. «Качимбу», которую он готовил для всех, тоже пили бесплатно.

Повсюду раздавались крики: «Чемпион, чемпион!», «Слава чемпиону!». Громко звучали карнавальные песни. Фейерверк разрывал небо разноцветными искрами до самого рассвета.

В те годы любые матчи, в рамках чемпионата штата Рио-де-Жанейро или на уровне международных встреч сборной, казались Гарринче премьерой. Он готовился к ним тщательно, радуясь в душе очередной встрече с доброжелательной, шумной торсидой. Его не пугали ни чужие поля, ни дальние перелеты, ни духота жарких вечеров, ни полуденный зной. Не любил он играть только в дождливые пасмурные дни. В отличие от Пеле, который с детства привык гонять мяч на сыром песке пляжей родного Сантоса, Мане, выходя на сырое поле, всегда испытывал неудобство, словно модница, ступая на мокрый тротуар. Ему не нравились размокшие бутсы, набухший влагой тяжелый мяч. На мокром газоне Гарринча редко показывал свои замысловатые финты. Тренеры «Ботафого» знали эту причуду Гарринчи и иногда, если результат матча не играл весомой роли, позволяли ему выйти на поле во втором тайме.

Свой первый футбольный матч в Бразилии я смотрел под проливным дождем. Было это в 1969 году в Сан-Паулу на стадионе «Покаэмбу». В тот дождливый октябрьский вечер играли две знаменитые команды — «Сантос» с Пеле и «Коринтианс» с молодым Ривелино. Разыгрывалось первенство штата Сан-Паулу, и обе команды претендовали на право владеть Кубком. Несмотря на непогоду, трехтрибунный «Покаэмбу» был заполнен до отказа. Зрители, прикрывшись от дождя чешуей черных зонтиков, неистово болели за обе команды, сопровождая гулким завыванием «у-у-у» любой эпизод на поле. Было отчего завыть. Игровая поляна превратилась в огромную сплошную лужу. Мне подумалось, что поговорку «дождь лил, как из ведра» должны были придумать бразильцы. В тот вечер она полностью оправдывала себя. Водопад, низвергавшийся с небес, заливал всё и вся. Временами на стадионе стояла сплошная стена дождя. И тем не менее игра шла. Команды поочередно разворачивали наступление и держали оборону. Нападающие били по воротам, вратари парировали мячи. В середине первого тайма к неописуемому восторгу зрителей игроки «Коринтианса» забили гол. Что творилось на поле! Пока огорченные защитники «Сантоса» вылавливали мяч из сетки, восторженные паулистас обнимались прямо в воде.

В той игре я впервые увидел, как забивает голы Пеле. За несколько минут до перерыва судья назначил штрафной в сторону ворот «Коринтианса». Произошло это в почти безопасной зоне, где-то у центрального круга. Бить штрафной вызвался Пеле. По тому, как он тщательно устанавливал мяч «на плаву», дважды, примеряясь к удару, отходил от него на длинную дистанцию разбега, не трудно было догадаться, что Пеле собирается бить прямо в ворота. С такого большого расстояния! Это стало понятно и игрокам «Коринтианса», которые в луже перед воротами спешно начали воздвигать «стенку». Стадион затих, и было слышно, как Пеле, шумно чавкая по воде, начинает разбег. Гулко, как из пушки, грянул удар. Мяч черным неудержимым ядром понесся к воротам. Вратарь изготовился к приему, всем своим видом показывая, что готов преградить путь мячу. Но в тот момент, когда надо было сделать шаг в сторону и закрыть угол ворот, он поскользнулся, заелозил по скользкому грунту ногами и не сумел помешать голу. Мяч на огромной скорости влетел в сетку ворот. Бил Пеле метров с сорока. Это был не гол, а «голище», как любил иногда говаривать Вадим Синявский.

Уникальным он оказался еще и по другой причине. В перерыве, когда дождь чуть ослаб, на поле вышло человек десять служащих в широких непромокаемых накидках с капюшонами и высоких сапогах. Длинными стальными пиками они пытались пронзить дерн, чтобы дать уйти затопившей весь газон влаге. Поковырявшись в земле минут десять, они поняли тщетность своих усилий и, ничего не добившись, удалились под трибуны.