Жизнь и смерть Маноэла дос Сантоса Гарринчи

Пинсел выпил рюмку кашасы и вышел из бара. К нему подходили горожане, пожимали руку, выражали соболезнование как старому другу Гарринчи. Растроганный Пинсел вяло отвечал на рукопожатия. Ему хотелось уйти подальше от толпы. Незаметно для себя он очутился на узкой тропинке, по которой столько раз хаживал с друзьями к плотине. За ним увязалось несколько босоногих мальчишек. Все они серьезно, не проронив ни слова, слушали Пинсела.

— Мы потеряли большого друга, большого человека, «радость народа», — говорил негр. — Гарринча был великим футболистом и очень добрым человеком. Скромный и гордый, он в самые трудные моменты своей жизни никогда не жаловался на превратности судьбы. Но я знал, как трудно жилось Гарринче, как он страдал от несправедливых претензий патронов клуба «Ботафого», которые эксплуатировали его талант, делали деньги на любви народа к его искусству. Он бы мог еще долго играть, радовать публику, учить молодежь футболу. И это не стоило бы клубу больших денег. Гарринча никогда не просил денег, довольствовался тем, что давали. Но дельцы от футбола хотели заработать на нем как можно больше и не помогли ему залечить травмы. А он так любил футбол! Хотел играть еще…

Пинсел взял за руки двух мальчишек, подвел их к обрыву. Внизу мерно шумела река. Тишина висела над плотиной.

— Гарринча здесь чувствовал себя счастливым, — сказал негр. — Когда рыба переставала клевать, уходила на глубину, мы начинали мечтать. Гарринча как-то признался, что хотел бы выиграть Кубок Бразилии, выиграть, разумеется, выступая за команду Пау-Гранде. Мы говорили ему, что это невозможно. Он в ответ хитро улыбался. Удивительно, что Кубок Бразилии он выиграл, уже став чемпионом мира и обладателем Золотой богини. Я не верил, что Гарринча будет играть за классную команду, а Свинге верил… Мане хотел открыть для вас, ребята, футбольную школу. Хотел учить детей футболу. Но никто не помог ему в этом. Да и кому у нас охота возиться с детьми?..

Мальчишки грустно слушали негра. Они жалели Гарринчу, жалели Пинсела. У них не было своего настоящего футбольного мяча. Как только фабрика закрылась и хозяин распустил рабочих, в Пау-Гранде перестали играть в футбол. Поле на стадионе заросло высокой травой, покрылись ржавчиной старые железные ворота, подгнили и кое-где развалились деревянные лавочки для зрителей. Стадион напоминал заброшенное кладбище. Ребята гоняли мяч на пустырях, а потом бросили и это.

Пинсел не заметил, как спустился к самой реке. Он зачерпнул пригоршню воды, смочил лицо, выпрямился и сказал мальчишкам, что пора идти домой. Вечерело.

Когда они подошли к его дому, Пинсел попросил ребят его подождать у калитки. Через минуту он вернулся, держа в руках не новый, но вполне прочный футбольный мяч.

— Держите! — бросил он его ближайшему пареньку. — Этот мяч — подарок Гарринчи. Давненько он подарил его мне. А теперь я дарю его вам. Играйте, ребята, и любите футбол так, как любил его Гарринча.

Январские газеты Бразилии, Мексики, Колумбии были полны заметками, посвященными памяти Гарринчи, фотографиями разных лет. Вот он вместе с Пеле. Молодые веселые лица. Пеле смотрит на Гарринчу, как на старшего. Когда это снято? Возможно, в Чили. Пеле из-за травмы не удалось доиграть чемпионат. Бразильскую сборную вывел тогда в чемпионы Гарринча.

А вот хорошо знакомая мне фотография. В декабре 1973 года, когда я работал в Бразилии, она обошла страницы всех местных газет. Гарринча, чуть пригнувшись, позирует фотографам в окружении Ривелино, Пеле, Жаирзиньо перед началом прощального матча на «Маракане». Он крайний слева. По его позе, деланной улыбке видно, что Мане чувствует себя чужим среди друзей. Внимание Пеле обращено на Жаирзиньо. Щелчок фотокамеры, видимо, прервал на секунду их беседу.

Гарринча в госпитале, за день до смерти. Сестра склонилась к нему. Серый, невыразительный газетный снимок. Кто-то снимал второпях, не зная, что это последняя фотография живого Гарринчи. Еще один снимок. Маноэл со своими птицами. Клетки, клетки. Ими увешан потолок и стены. Одна клетка цепляется за другую. «У меня дома целый птичий хор», — говорил он друзьям. Усталое постаревшее лицо, мешки под глазами. О чем думал в тот момент? Он всегда любил птиц. Они — его единственная отрада в последние годы. Как подходит ему его необычное прозвище! «Порхающий страдалец», «птица с подрезанными крыльями» — это все написано о нем.

«Это был чистый, честный, простодушный человек, он часто рассказывал о птицах» — так сказал Беллини, капитан сборной команды Бразилии 1958 года. Первый, кому дал подержать статуэтку Золотой богини Беллини, был Гарринча.