Жизнь и смерть Маноэла дос Сантоса Гарринчи

Под трибуной стоял огромный, сверкающий, с ярко освещенными окнами новенький автобус «Лейланд». Из него лилась музыка. Сверкая белозубой улыбкой, у дверей суетился Пеле. Кого-то подзывал, с кем-то громко переговаривался. Приглашал в автобус. Его дорогая, из тончайшего шелка рубашка переливалась золотом. Такие рубашки в Рио-де-Жанейро покупают только богачи. Продаются они в дорогих «ботиках» по цене, превышающей стоимость шерстяного или тергалового костюма.

К Пеле подходили помолодевшие после игры ветераны, садились в автобус. По-кошачьи, в два прыжка, впрыгнул в открытую дверь Жаирзиньо. За ним гордо и степенно, чувствуя, что на них устремлены взгляды восхищенных болельщиков, поднялись легендарные «сборники». Пеле по-отечески похлопывал товарищей по плечу. Вот вошел в автобус Марио Загало. Улыбнулся шоферу, сел на свое привычное место в первом ряду. Беллини через окно раздавал автографы.

Среди футболистов не было только Гарринчи. Возможно, он давно уже там, в автобусе, слушает льющуюся из репродуктора мелодию? Нет, сквозь прозрачные стекла не видно его смуглого лица.

Мне, как «старожилу» Рио-де-Жанейро, необходимо было в тот час помочь советским тренерам собрать наших футболистов. В полутемных ночных коридорах «Мараканы», как две капли воды похожих друг на друга, порталах, ведущих к выходу, новички, да еще без знания языка, могут легко заблудиться. Я вылавливал в толпе советских футболистов и направлял их к нашему автобусу. Ну а когда все оказались в сборе, как это часто бывает после многолюдных зрелищ, обо мне забыли. Автобус, взревев мотором, быстро «отчалил» от «Мараканы». Ехать мне было не на чем: свой редакционный «фордик» я оставил в центре города у отеля, где жили советские футболисты, так как на стадион приехал вместе с командой.

Городские автобусы, обвешанные пассажирами, привыкшими уезжать после больших матчей именно таким способом, один за другим уплывали в город.

Нет худа без добра: тут я увидел Гарринчу. Знакомые бермуды[11], резиновые шлепанцы на босу ногу, темная майка. Кончиками пальцев он придерживал пластиковую сумку (такие в гастрономах дают для покупок), очевидно, с принадлежностями для душа. Но меня поразил не его внешний вид, а его одиночество. Почему Гарринчу не пригласили в тот роскошный автобус, увозивший Пеле и других знаменитостей на званый ужин?

Гарринча остановился, взял протянутый заспанным негритенком блокнот. Оставил в нем свою подпись, затем подписал другой листок бумаги. Больше охотников за его автографами в ту ночь не нашлось. Из темноты подкатил старенький, видавший виды «фольксваген». Открылась дверца, и Гарринча, нагнув голову, сел в машину. «Фольксваген» тут же отъехал, оставив дымный след из выхлопной трубы. Он увозил в ночь героя «Мараканы», лучшего футболиста планеты, увозил словно в небытие, подальше от толпы, которая два часа назад устроила ему оглушительную овацию. Все это произошло так буднично и быстро, что я даже опешил. Несколько секунд над местом, где только что стоял «фольксваген», еще витал мистический дымок. «Не почудилось ли?» — промелькнула мысль. Так уходить со стадиона в день своего торжественного бенефиса мог только Гарринча — скромный, простой, немного чудаковатый Мане, совершенно не тщеславный человек, гений футбола.

Возможно, он не хотел быть среди старых товарищей на собственных «поминках» и предпочел затеряться в толпе. Зачем ему этот званый ужин, если он уже успел потерять самое главное в своей жизни — футбол?

В 1975 году закончилась моя бразильская командировка, и я потерял связь с Гарринчей, Элзой Суарес. Спортивная зарубежная печать рассказывала о Пеле, который продолжал выступать за американский «Космос», заниматься бизнесом, сниматься в кино, затеял бракоразводный процесс. О Гарринче нигде не говорилось ни слова. Теперь мы знаем: те годы были самыми мрачными и печальными в его жизни.

1964 год. Гарринча лишь статист команды «Ботафого». Постоянная боль в колене заставляет его отказаться от игр в чемпионате Рио-де-Жанейро. Руководство клуба незамедлительно штрафует его на половину зарплаты. Сделать операцию колена не разрешают. Лишь в октябре, несмотря на мнение руководителей и медицинского персонала «Ботафого», ему удается сделать операцию больного колена.

1966 год. Гарринча продан «Коринтиансу» за 220 миллионов крузейро. Он вышел играть за команду 2 марта в розыгрыше Кубка страны. «Коринтианс» проиграл этот матч «Васко да Гама» со счетом 0:3. Второй столь печальный результат в жизни Гарринчи.

Игра Мане разочаровала публику.

(Из архива Бразильской конфедерации спорта)

Трудные годы

Операция колена самого знаменитого в мире, сделанная бесплатно спортивным хирургом Марио Тоуриньо из футбольного клуба «Америка», прошла успешно.