Жизнь и смерть ордена тамплиеров. 1120-1314

Это прощение не имело ничего общего с отпущением грехов, которое давал священник. Можно представить себе ту путаницу, которая, скорее всего, царила в головах многих тамплиеров, невежественных и плохо разбиравшихся в богословских тонкостях. Возможно, они не осознавали этого различия. Неудивительно, что в 1307 г. обвинителям ордена, прекрасно осведомленным обо всех этих частностях, без труда удалось запутать подсудимых в этом вопросе, а те, разумеется, ввели в заблуждение многих других.

Тем не менее известно, чта между «правосудием дома» и внешними, церковными и светскими, судебными инстанциями существовали щекотливые и малопонятные отношения. Во время процесса британских тамплиеров в 1309–1310 гг. брат-капеллан Джон де Стоук был допрошен об обстоятельствах смерти и погребения брата Готье Бакалавра, магистра ордена в Ирландии с 1295 по 1301 г. Обвиненный в растрате богатств ордена, Готье был осужден капитулом и приговорен к изгнанию из дома. Тогда, подпав под приговор обычного церковного суда, он был отлучен от Церкви и заточен… в покаянную келью церкви ордена Храма в Лондоне. Умирая, он исповедовался священнику. После смерти он был похоронен, но не на кладбище ордена, а перед лондонским командорством Храма. В этом не было ничего предосудительного, и инквизиторы, допрашивавшие тамплиеров, не смогли использовать этот эпизод против ордена.[290]

Сходные противоречия возникали и со светским правосудием, что видно из уже рассмотренного нами случая с тамплиером, повинным в смерти послов «Старца Горы»: уже наказанный «правосудиемдома», он тем не менее был захвачен королем и заключен под арест. Однако в этой ситуации, как и всегда, был поднят все тот же вопрос — автономии и привилегий, предусматривавших изъятие тамплиеров из-под юрисдикции светского суда.

Тайна, окутывавшая решения различных капитулов — а выдача этого секрета влекла за собой изгнание из дома, — не является чем-то особенным: остальные ордены действовали таким же образом. Объяснялось это желанием сохранить мир в доме. Чаще всего на рассмотрение орденского суда попадали дела о потасовках, применении силы, телесных повреждениях и угрозах. Что если бы брат, представший перед анонимным для него судом капитула, так как перед вынесением приговора ему приходилось покинуть помещение, узнал, что наказания для него требовал тот или иной собрат по ордену? «В целом тайна капитула походит на тайну исповеди», — справедливо отмечает Режин Перну.[291] Итак, внутренняя тайна была призвана поддержать мир и согласие в ордене, а внешняя — оградить его репутацию… Отметим, что в секрете требовалось держать только решения капитула. Наказания же иногда совершались публично, о чем свидетельствует пример, приведенный в статье 554 устава. Три тамплиера убили христианских торговцев в Антиохии.

Дело было отдано на рассмотрение капитула, который приговорил их к исключению из монастыря и повелел, чтобы их прогнали кнутом через Антиохию в Тир, Сидон и Акру. Их секли и выкрикивали: «Вот правосудие, совершенное над этими злодеями их обителью». И их навечно заточили в тюрьму в Шато-Пелерен, и там они умерли.

Аграрное хозяйство, крепость, монастырь и, наконец казарма… Командорство объединило в себе все эти функции, а устав превратился в военно-дисциплинарный кодекс.

Глава 3. Между Западом и Святой землей

Финансовая деятельность

За тамплиерами закрепилась репутация «банкиров Запада». Их финансовый успех даже представляют как одну из причин гибели ордена: богатство достаточно хорошо сочетается с корыстолюбием и высокомерием, вот только с религиозным служением все это находится в противоречии.[292] Я же, напротив, думаю, что в интересах выполнения своей задачи орден почти неизбежно должен был развивать финансовую деятельность. Госпитальеры, тевтонские рыцари и даже традиционные монашеские ордены именно так и поступали, хотя и в более скромном масштабе.

Взносы, взимавшиеся с домов Запада, responsiones, были необходимы для существования орденов на Востоке. Даже в ситуации полного краха восточной политики булла папы Николая IV от 1291 г. снова напоминает об этом. Теоретически эти отчисления составляли треть дохода, но были сведены до десятой его части, а затем, в начале XIV в., в Арагоне, превратились в фиксированную сумму размером в тысячу марок.[293] Интересы ордена Храма побуждали его обращать большую часть своей прибыли в деньги и приобретать как можно больше налогов на ярмарки и рынки, а также выгодные монополии, например исключительное право на «взвешивание», выкупленное у графа Шампани в ущерб горожанам Провена.[294]