Жизнь и смерть Петра Столыпина

Солоневич писал свою «Народную монархию» уже после второй мировой войны, но его доводы явно перекликаются с мыслями Реформатора о приоритете русской государственной идеи. Они оба одной политической культуры: России — быть сильной.

Сегодня далеко не все готовы повторить эти слова, видя в них как раз источник слабости России. Однако по меньшей мере неразумно проводить параллель между Россией думской и СССР, который всегда пекся не о России, а о всемирной революции и для которого Россия служила колонией.

Продолжим доводы Солоневича.

«Империя — это мир. Человеческая история идет все-таки от дреговичей и команчей к Москве и Вашингтону, а не наоборот. И всякий сепаратизм есть объективно реакционное явление: этакая реакционная утопия, предполагающая, что весь ход человеческой истории от пещерной одиночной семьи, через племя, народ, нацию — к государству и империи — можно обратить вспять...

Империя есть объединение: в разных формах в разные эпохи, но все-таки объединение».

Обратим внимание на одно обстоятельство, с которым обыкновенно связывают политическую и физическую смерть Столыпина.

Солоневич пишет об этом так:

«Только два народа (в Российской империи. — Авт.) имели основание жаловаться на неравноправие: поляки и евреи. С Польшей у нас был тысячелетний спор о „польской миссии на востоке“; русская политика по отношению к Польше была неразумной политикой, но поляки разума проявляли еще меньше. В еврейском вопросе было много безобразия. Но основная линия защиты только что освобожденного и почти сплошь неграмотного крестьянства от вторжения в деревню „капиталистических отношений“, которые по тем временам олицетворялись в еврейском торговце и ростовщике была в основном тоже правильна. Черта оседлости была безобразием... Еврейская политика была неустойчивой, противоречивой и нелепой: ее основной смысл заключался в попытке затормозить капиталистическое развитие русского сельского хозяйства... Не допустить капитализма в разорившиеся дворянские гнезда».

О Столыпине распространено много вымыслов. Он и «реакционер», и «вешатель», и «антисемит».

Насчет «реакционера» и «вещателя» уже говорилось. Теперь настал черед сказать об «антисемитизме».

Для начала стоит обратиться еще раз к такому характерному документу, как статья В. И. Ленина «Критические заметки по национальному вопросу».

Вождь мирового пролетариата, не стесняясь, гвоздит лозунг национальный культуры, все равно какой, русской или еврейской, и превозносит идею «создания интернациональной культуры рабочего движения». Однако никто не считает его ни «антисемитом», ни «русофобом».

Он прямо призывает бороться против «национальной культуры великороссов», называет ее «черносотенной». Точно так же для него и тот, кто «ставит лозунг еврейской „национальной культуры“ — враг пролетариата, пособник раввинов и буржуа.

Говоря о русском национальном чувстве, Ленин цитирует Чернышевского:

«Жалкая нация, нация рабов, сверху донизу все рабы»

— и подчеркивает задачу великорусского сознательного пролетариата в области национальных чувств — поднять массы «до сознательной жизни демократов и социалистов».

Очень скромная задача для «жалкой» нации.

А вот то, что вождь мирового пролетариата выделяет: «великие всемирно-прогрессивные черты в еврейской культуре: ее интернационализм, ее отзывчивость на передовые движения эпохи (процент евреев в демократических и пролетарских движениях везде выше процента евреев в населении вообще).

Но в итоге получается, что речь ни о какой культуре не шла! Речь шла о расколе, о политических интересах, о противопоставлении (если угодно, натравливании) людей друг на друга.