Жизнь и судьба Михаила Ходорковского

«Не придавать никакого серьезного значения одежде, часам и прочим «украшениям» жизни для Ходорковского не было позой, а просто для него существовала куда более интересная и значимая «вещь» — «делать грандиозное дело», — пишет мне Кондауров. — Только от этого он получал настоящий кайф. Подозреваю, что еще от семьи. Все остальное — на уровне здравого смысла: чисто, аккуратно, достойно. Он, как умный человек, понимал также, что любой товар имеет свою максимальную потребительскую ценность, а искусственное завышение (через «лейблы» и пр. и пр.) продажной цены не улучшает качественно потребительских свойств товара. Например, пластиковые часы за 100 долларов показывают, как правило, более точно время, чем швейцарские за 10000.

Кажется, в году 2002 я был по делам в Цюрихе. Суббота, захожу в универсам не далеко от вокзала. Смотрю в центре зала, у тумбы с часами «Swatch”, стоит в джинсах, как обычно, и какой-то неказистой курточке МБХ и внимательно рассматривает эти пластмассовые “игрушки”. Вокруг толпа снует, которой и невдомек, что вот тот человек, у тумбы с дешевыми часами, — самый богатый человек России с миллиардным состоянием.

Мой знакомый Григорич мне рассказывал, как однажды пришел к Ходорковскому в новом костюме за 800 долларов. “Какой классный костюм, — сказал МБХ, — сколько стоит?” Тот ответил. “Супер, — говорит Ходорковский и протягивает визитную карточку. — Посмотри, может, еще закажешь в этом салоне. У меня тут на днях был К. и пригласил посетить”. “А сколько там костюм сшить стоит?” “К. сказал, что тысячи 4 долларов”, — отвечает МБХ. “За такие деньги пусть сам себе шьет”, — парирует Григорич. “Вот и я также решил!” — весело рассмеялся Ходорковский.

И машин спортивных, кроме служебного “Мерседеса” [59], у Ходорковского не было, был мотоцикл, кажется, БМВ, на котором он иногда ездил».

Уже после ареста Ходорковского, когда в прессе прокатился вал критических статей о нем, если автору было необходимо показать вызывающую роскошь олигархов, он от Ходорковского вдруг перескакивал на Абрамовича, радостно раскрывал тему, и тут же вновь возвращался к Михаилу Борисовичу, словно и не отвлекался на другого представителя крупного бизнеса. И то олигарх, и то олигарх.

Банкротство банка «МЕНАТЕП»

В декабре 2003-го, то есть примерно через полгода после начала массированного «наезда» на «ЮКОС», в журнале «Компромат. Ru» была опубликована маленькая заметка «“Менатеп” спрятал концы в воду?» [60]. Речь в ней шла о том, что после отзыва лицензии у банка «Менатеп» 25 мая 1999 года в районе города Дубна в реку упал «КамАЗ», груженный коробками с документами банка.

Водитель остался целым и невредимым, только промок, зато грузовик перевернулся вверх тормашками. На четвертый день его подняли со дна речки Дубна, и оказалось, что кабина полностью разрушена и вскрыта, как консервная банка, так что непонятно как выжил шофер.

Он пришел на пост ДПС заявить об аварии: «его машина столкнулась с препятствием в виде ограждений моста, успешно преодолела препятствие и рухнула в реку. Причина аварии, по словам водителя Волкова, состояла в том, что он не справился с управлением, в чем вину свою признает» [61]. От прямой дороги отклонился и поехал зачем-то через Дубну, якобы из-за пробок.

Спустя полгода водитель забрал машину со штрафной площадки ГИБДД. То есть сел в полностью искореженную, вскрытую как консервная банка кабину и преспокойно уехал.

В этой статье не только нелады с логикой, но и ряд неточностей.

Но начнем с 17 августа 1998-го — дня дефолта, когда государство прекратило выплаты по ГКО, после чего доллар за три недели взлетел с шести до двадцати с лишним рублей.

Среди вкладчиков началась паника — деньги забирали из банков все, кто мог. Меня дефолт застал в Крыму, слава богу, с долларами. Те, кто приехал с рублями, прерывали отпуска и спешили в Россию. Вернувшись, я пожалела, что не последовала их примеру. Мои вклады в Сбербанке оказались замороженными, я не могла снять деньги в течение нескольких месяцев.

Промышленность оказалась в тяжелом положении, кредиты не возвращали, акции предприятий, которыми владели банки, обесценились, а по валютным вкладам надо было возвращать 20–25 рублей за каждые шесть.

«Насколько тяжело Вы переживали банкротство банка «МЕНАТЕП»? — спрашиваю я Ходорковского. — Принимали ли личное участие в попытках его спасения? Как Вы оцениваете действия правительства в 1998 году? Можно ли было избежать дефолта?»

«Тяжело, — отвечает Михаил Борисович. — Когда нам сообщили о дефолте по ГКО и о резком изменении курса рубля, в результате чего обесценились резервы, созданные банком в ЦБ, против валютных вкладов, я понял: «МЕНАТЕП» не спасти.

Эти «мероприятия» пробили дыру в балансе около 300 млн. долларов. Покрыть ее было неоткуда. Все наши личные деньги уже были вложены в «ЮКОС», и даже пришлось взять заем у Б. Березовского под очень «крутой» процент.

Так что я лично спасти банк даже не пытался. Моей задачей был «ЮКОС». Зарплата 100 тыс. людей. Себестоимость. Платежеспособный сбыт.