Жизнь и труды св. Дионисия Великого, епископа Александрийского

В конце II в. разности эти обратили на себя общее внимание и привели к попыткам их устранения, так как, по замечанию св. Иринея, соблюдение обычая квартодециман должно было казаться весьма странным для тех, которые не соблюдали его.[667] Нам нет нужды излагать всем известную историю споров по вопросу о праздновании Пасхи, происходивших во второй половине II в. сначала между блаженным Поликарпом и Римским епископом Аникитой, а потом между папой Виктором и Ефесским епископом Поликратом. Достаточно сказать, что на одном из многочисленных соборов, созванных по поводу разногласий в определении дня празднования Пасхи, а именно на соборе, происходившем в Палестине, под председательством Феофила, епископа Кесарийского, и Нарцисса Иерусалимского, присутствовал вместе с епископом Тирским Кассом и другими епископами и один из египетских епископов, Клар Птолемаидский. В своем послании, назначенном для распространения по всем Церквам, палестинские епископы, присутствовавшие на соборе, сообщали, что и Александрийская церковь следует общераспространенной практике. «Уверяем вас, — писали они в конце своего послания, — что и в Александрии празднуют Пасху в тот же день, в который празднуем ее мы. От нас отправляются письма Александрийской церкви, а из Александрийской к нам, поэтому празднование святого дня у нас бывает согласно и вместе с ними».[668] В этих словах мы имеем драгоценное свидетельство о том, что уже в конце II в. Александрийские епископы обменивались посланиями с епископами Церквей, находившихся вне Египта, по вопросу о дне празднования Пасхи и подобно большинству епископов праздновали Пасху в воскресный день после 14 нисана.

В спорах с квартодециманами для той и другой стороны ясно обнаружилась зависимость христиан от иудеев в определении дня празднования Пасхи. По крайней мере, из рассказа Евсевия, древнейшего писателя, упоминающего об этих спорах, не видно, чтобы сторонники общецерковной практики и их противники квартодецимане при определении дня празднования Пасхи руководились каким-либо определенным пасхальным циклом, основанным на астрономических соображениях, или ставили этот день в то или иное отношение к весеннему равноденствию. По-видимому, обе стороны руководились весьма несовершенным пасхальным вычислением иудеев. Но с начала III в. в среде сторонников общецерковной практики начинаются попытки установления собственных пасхальных циклов. Христиане стали тяготиться зависимостью от иудеев в определении дня величайшего из христианских праздников, и желание освободиться от этой зависимости было одним из главных мотивов к составлению христианских пасхальных циклов.[669] Сверх того, христиане обратили внимание на то, что у древних евреев и во времена Христа Пасха всегда праздновалась после весеннего равноденствия,[670] тогда как после разрушения Иерусалима 14 нисана не всегда падало у них на время после весеннего равноденствия, а приходилось иногда и на время до этого момента. Вследствие этого случалось иногда, что на один и тот же солнечный год, считая его от одного весеннего равноденствия до другого, приходились две еврейские Пасхи, одна после, а другая до весеннего равноденствия. Чтобы избежать подобного совпадения, принято было за правило праздновать христианскую Пасху не иначе, как после весеннего равноденствия.[671] Первое полнолуние после весеннего равноденствия христиане стали считать полнолунием первого весеннего лунного месяца, действительным 14 нисана. В дальнейшем определении дня Пасхи христиане следовали ранее установившейся практике, т. е. праздновали день смерти Господа в ближайшую пятницу после указанного полнолуния, а Пасху — в первый воскресный день, следующий за этой пятницей.