Жизнь и цель собаки

Первые недели две мальчик каждый день ездил на машине с Мамой; возвращался усталый и потный и прикладывался поспать. На улице потеплело, распустились листья, Маме нужно было ходить на работу, и в квартире оставались мы с моим мальчиком и Феликс, который только и делал, что пытался ускользнуть за дверь. Понятия не имею, что он себе представлял, чем он там займется, но у моего мальчика было правило – не пускать котов за дверь; вот только кот не желал признавать никаких правил – просто кошмар. Феликс часто царапал столбик в гостиной, а когда я всего разок попытался задрать лапу на этот столбик, все на меня заорали. Феликс никогда не доедал свой обед, а меня никто не благодарил, когда я подчищал за ним тарелки, – наоборот, за это на меня кричали. Иногда мне хотелось, чтобы ему удался план побега, чтобы мне больше не путаться с ним. С другой стороны, он всегда был готов немного побороться, если только я не слишком расходился. Он даже соглашался гоняться за мячом, когда Итан пускал его по коридору, хотя обычно промахивался и позволял мне схватить его и принести – по-моему, очень спортивно со стороны Феликса. Впрочем, у него не было особого выбора – в конце концов, я главный пес.

Мы жили не так весело, как на Ферме, и даже как в доме, но я был рад и квартире, потому что мальчик почти все время был со мной.

– Думаю, пора тебе снова ходить в школу, – сказала Мама однажды за ужином. Я узнал слово «школа» и посмотрел на мальчика, который сложил руки на груди. Я чувствовал, что он сердится.

– Я не готов, – сказал мальчик. Он тронул пальцем глубокий лиловый шрам на щеке. – Мне еще трудно ходить.

Я сел. Ходить? Идем гулять?

– Итан. Нет никаких причин…

– Мама, я не хочу об этом говорить! – закричал Итан.

Никогда прежде Итан не кричал на Маму, и я почувствовал, что он сразу пожалел, но никто ничего больше не сказал.

Через несколько дней раздался стук в дверь, Итан открыл, и квартира наполнилась мальчишками. Я узнал запах некоторых – они играли в футбол на большом дворе, почти все называли меня по имени. Я оглянулся посмотреть, как воспримет Феликс мое особое положение, но он сделал вид, что вовсе не завидует.

Мальчики смеялись и кричали целый час, и я чувствовал, как поднимается настроение Итана. Он радовался – и я радовался, пошел и принес мяч в гостиную. Один мальчик взял его и пустил по коридору, и мы несколько минут играли.

Через несколько дней Итан встал рано утром и уехал с Мамой.

Школа.

Выходя из квартиры, мальчик опирался на полированную палку – ее называли трость. Эта трость была особенная: мальчик никогда не бросал ее, и я чувствовал, что не должен грызть ее, даже чуточку.

Я не знал, куда мы едем, когда все уселись в машину, но все же радовался. Катание на машине – всегда радость, куда бы мы ни ехали.

Я вовсю разошелся, когда в окно учуял знакомые запахи ручья и нашей улицы. Как только меня выпустили из машины, я бросился к передней двери дома. Хотя дым еще ощущался, воздух был наполнен ароматами нового дерева и ковров, а окна в гостиной стали больше. Феликс с подозрением разглядывал окружение, но я мигом выскочил через собачью дверь и носился по заднему двору в относительной свободе. Когда я залаял от восторга, Герцогиня ответила мне со своего двора. Я дома!

Едва устроившись, мы отправились в долгую поездку на Ферму. Жизнь, наконец, вернулась в нормальную колею, хотя мальчик не бегал, а ходил, опираясь на трость.

Почти сразу мы отправились в дом Ханны. Я прекрасно помнил дорогу и, забежав далеко вперед, первым увидел ее.

– Бейли! Привет, Бейли! – крикнула она. Я бросился к ней, чтобы она могла обнимать меня и чесать, тут и мальчик подоспел, чуть запыхавшись. Девочка спустилась по ступенькам в ожидании моего мальчика.

– Привет, – сказал он, немного неуверенно.

– Привет, – сказала девочка.

Я зевнул и почесал челюсть.

– Так ты поцелуешь меня или что? – спросила девочка. Итан подошел и обнял ее надолго.

Трость упала на землю.

Многое изменилось в то лето. Итан теперь вставал задолго до рассвета и на Дедушкином грузовике ездил по проселочным дорогам и совал газеты в ящики. Это были те же газеты, что мальчик когда-то раскладывал на ковре в доме, но я понимал, что будет неправильно писать на них, несмотря на то что, когда я был щенком, намочить газеты значило заслужить щедрые похвалы.

Ханна и мой мальчик проводили вместе долгие часы – они тихо сидели, даже не разговаривая, а только боролись. Иногда девочка ездила с нами по утрам, хотя обычно мы были вдвоем – мой мальчик и я, Бейли – пес переднего сиденья.

– Нужно деньги зарабатывать, Бейли, – говорил мальчик иногда. Я вилял хвостом, услышав свое имя. – Стипендии за футбол конец, это точно. Больше мне не заниматься спортом.

В ответ на его печаль я совался носом ему под ладонь.

– Вся моя жизнь – сон. Все пропало – из-за Тодда.