Жизнь и творения Зигмунда Фрейда

Следующим иностранным посетителем был Шандор Ференци из Будапешта, которому предстояло стать ближайшим другом Фрейда и его сотрудником. Он был обычным практикующим врачом, который ранее проводил опыты с гипнозом. Прочитав «Толкование сновидений», он поначалу отверг все, в недоумении пожимая плечами при чтении. Однако в 1907 году один его друг побудил Ференци попытаться сделать это еще раз, и эффект был молниеносный. Он написал Фрейду и приехал к нему в воскресенье 2 февраля 1908 года. Он произвел настолько глубокое впечатление на Фрейда, что тот пригласил Ференци провести пару недель в августе с его семьей, для которой он стал особым любимцем во время их отдыха в Берхтесгадене.

Фрейд оказался вскоре пленен энтузиазмом и живым складом ума Ференци, теми качествами, которые ранее пленили Фрейда в его великом друге Флиссе. Однако эмоционально он был меньше вовлечен в эту дружбу, хотя всегда проявлял проницательный отцовский интерес к личной жизни Ференци и его трудностям. Они часто вместе отдыхали и между 1908 и 1933 годами обменялись более чем тысячью писем, которые все были сохранены. С самого начала Ференци обсуждал в этих письмах научные проблемы, и в своих беседах и переписке они развили несколько важных идей в психоанализе.

Ганс Захс из Вены посещал лекции Фрейда в университете уже в течение нескольких лет, когда в начале 1910 года осмелился лично зайти к Фрейду, чтобы подарить ему небольшую книжку, только что им опубликованную. Это был перевод некоторых из «Песен казармы» Киплинга — между прочим, перевод был превосходным.

К тому времени члены того маленького круга, которым в течение многих лет предстояло быть близкими друзьями Фрейда, уже ранее приезжали, чтобы познакомиться с ним лично: Ранк — в 1906 году, Эйтингон и Абрахам — в 1907 году, Ференци и я — в 1908 году, Захс — в 1910 году.

В 1907 году доктор Фюрст, редактор журнала по вопросам социальной медицины и гигиены, попросил Фрейда высказать свои взгляды на новую проблему того времени, а именно на сексуальное просвещение детей. Фрейд, естественно, благосклонно откликнулся на эту просьбу, так как повидал столь много болезненных результатов сокрытия подобной информации от детей, и привел несколько горьких примеров. Более важной публикацией, ставшей первым вкладом Фрейда в исследование религии, была работа, в которой он сравнил и противопоставил определенные религиозные ритуалы с навязчивыми действиями, совершаемыми обсессивными пациентами. Главным произведением этого года стала его эссе по новелле Йенсена «Градива».

В конце ноября 1907 года мне пришлось провести неделю в Цюрихе вместе с Юнгом, где я встретил, среди других работающих там людей, Брилла и Петерсона из Нью-Йорка. На ранних стадиях знакомства Юнг мог быть очень обаятельным. Он также мог проявлять большое остроумие. Я вспоминаю, как однажды спросил его, не кажется ли ему, что мода на дадаизм, которая тогда как раз начиналась в Цюрихе, имеет психотическую основу. Он ответил: «Эта мода настолько идиотская, что ее не стоит сравнивать с любым порядочным сумасшествием».

Небольшая «Группа Фрейда», как она была названа, только начинала свою деятельность в Цюрихе в то время. Кроме Эдуарда Клапареда из Женевы и Бинсвангера из Кройц-лингена, все остальные члены этой группы были из Цюриха. Юнг, конечно, являлся лидером этой группы, которая включала в себя, среди прочих, его шефа, профессора Блейлера, Франца Риклина, одного из родственников Юнга, и Альфонса Мёдера. Эта маленькая группа имела обыкновение собираться в психиатрической клинике Бургхёльцли для обсуждения своей работы, и обычно на этих собраниях присутствовал один или несколько гостей.

Я предложил Юнгу организовать общую встречу тех, кто интересуется трудами Фрейда, которая и прошла в апреле следующего года в Зальцбурге. Я хотел дать этой встрече название «Международный психоаналитический конгресс», как с тех пор и назывались все последующие за ней, но Юнг настаивал, чтобы на приглашениях было написано «Встреча по фрейдовской психологии», необычно личное название для научной встречи. Оно олицетворяло собой отношение, которое дало Блейлеру предлог для критики. Между прочим, когда позднее Абрахам спросил Фрейда, под каким названием ему следует упомянуть о конгрессе при публикации своей работы, прочитанной там, Фрейд ответил, что это была просто личная встреча и что Абрахаму не обязательно упоминать о ней.

Тем не менее она стала историческим событием, первым публичным признанием деятельности Фрейда. Так как не сохранилось никакого описания этой встречи, представляется уместным упомянуть о ней здесь. Этот конгресс отличался от всех последующих тем, что на нем не было ни председателя, ни секретаря, ни казначея, ни совета, ни какой-либо разновидности подкомитета и, что самое главное, не было делового собрания! Конгресс занял всего один день.