Жизнь и творения Зигмунда Фрейда

На мой прозаический ответ пришла почтовая открытка: «Очень благодарен Вам за любезное письмо. Боюсь, что я старею и легко поддаюсь переменам настроения. Вы избавили меня от дальнейшей критики». В следующем письме Фрейд писал:

…Мне приходится взять назад свое первоначальное подозрение, что вина за проволочку в переводе падает на Вас, и извиниться перед Вами… Меня глубоко взволновали слова, что Вы считаете выпуск моих книг на английском одной из самых главных задач своей работы, и надеюсь, что эти слова были сказаны Вами с легким преувеличением, вызванным неким внезапным импульсом, тогда как Ваша основная работа, несомненно, стремится к более высоким целям и не связана только с моими личными интересами. Все же я ценю Ваши слова как выражение постоянной доброты ко мне, на которую, как Вы знаете, я постоянно стремился ответить тем же.

После этого критика Фрейда по отношению ко мне, хотя и продолжалась еще время от времени, стала мягче, однако мои отношения с Ранком ухудшались. Теперь Ранк взялся порицать мое поведение в делах Международного объединения, как правило, на основании таких фактов, которые легко было опровергнуть. Вскоре, когда Абрахам стал секретарем Международного объединения, Ранк, не сообщив об этом ни одному из нас, разослал в различные общества циркуляры по вопросам, которые касались исключительно центрального исполнительного органа. Абрахам ответил на это Ранку в намного более резкой форме, чем это когда-либо делал я, и Фрейд написал нам обоим личное письмо, в котором защищал Ранка от нашей предполагаемой невротической обидчивости. Мы оба, естественно, оспаривали такое мнение Фрейда.

Дела нашей типографии и «Verlag» постоянно ухудшались. Хиллер наотрез отказался работать с Ранком и уехал. Без английского представителя в Вене не могло быть и речи о продолжении работы по-старому, и в конечном счете было решено, что наша типография при поддержке Института психоанализа, который тогда только что образовался в Лондоне, будет вести независимое существование.

Я надеялся, что разделение в деловых отношениях приведет к улучшению наших личных взаимоотношений, но с удивлением обнаружил, что враждебность Ранка ко мне проявляется все более открыто. Такое положение достигло критической точки на последней встрече Комитета, которую мы проводили вместе. Она состоялась в конце августа 1923 года. До этого Ференци и Ранк провели несколько месяцев вдвоем, заканчивая совместную книгу «Развитие психоанализа», над которой они работали два года.

Мы все встретились в Сан-Кристофоро, расположенном у озера Калданоззо в Доломитах, для того, чтобы находиться неподалеку от Фрейда, который проводил свой отдых в Лавароне, на две тысячи футов выше. Фрейд предложил, чтобы мы попытались провести пробную встречу без него и постарались достичь гармонии; если нам удастся это сделать, он с удовольствием встретится с нами позже. Кажется, я высказал какое-то критическое замечание насчет Ранка — я не могу сейчас вспомнить кому, — и этот недружелюбный жест с моей стороны сразу же стал известным. Я извинился за то, что оскорбил чувствительность Ранка, но он отказался принять мои извинения и потребовал, чтобы меня исключили из Комитета. Естественно, другие члены Комитета не соглашались с этим требованием, Абрахам особенно энергично защищал меня, но произошла очень болезненная сцена, во время которой Ранк не мог контролировать свой гнев, а я, озадаченный, хранил молчание.

Хотя гармония не была восстановлена, Фрейд согласился посетить нас, и я никогда не забуду ту любезную терпимость, с которой он пытался достичь некоторой степени примирения.