Жизнь и творения Зигмунда Фрейда

Следует сказать несколько слов о решающем разговоре, который произошел, когда двое старых друзей встретились в последний раз. За несколько дней до того, как состоялась эта встреча, Фрейда навестил Брилл. До этого он был в Будапеште, где виделся с Ференци и получил крайне неблагоприятное впечатление о настроении последнего. Он был особенно изумлен при словах Ференци о том, что у Фрейда проницательности не больше, чем у маленького мальчика; эти слова Ференци оказались как раз той фразой, которую в свое время высказал Ранк. В день роковой встречи Ференци вошел в комнату Фрейда и, не сказав ни слова приветствия, произнес: «Я хочу, чтобы Вы прочитали мою работу, подготовленную для конгресса». В то время как Фрейд всё еще читал эту работу, вошел Брилл, и, так как он с Ференци недавно в деталях обсуждал эту тему, Фрейд позволил ему остаться, хотя Брилл и не. принимал участия в их разговоре. Фрейд явно пытался сделать все возможное, чтобы пробудить у Ференци некоторое понимание, но напрасно. Месяц спустя Ференци написал Фрейду, обвиняя его в том, что тот нечестным образом ввел в их беседу Брилл а, чтобы тот действовал в качестве судьи между ними, а также выражал свой гнев на то, что Фрейд в тот день попросил его не публиковать работу в течение года. В своем ответе Фрейд сказал, что последнее предложение было сделано исключительно в интересах Ференци, в той надежде, которую все еще склонен был питать Фрейд, что позднейшие размышления могут показать Ференци его некорректность в используемой им технике и заключениях. Он добавил: «В течение последних лет Вы систематически отходили от меня и, вероятно, развили по отношению ко мне личную вражду, которая идет дальше, чем Вы были в состоянии ее выразить. Каждый из тех людей, которые одно время были близки ко мне, а затем меня покинули, мог бы найти больше причин, чтобы укорять меня, чем Вы. (Неправильно, у Ранка было столь же мало оснований для этого.) Такое Ваше поведение не оказывает на меня никакого травматического эффекта; я готов к этому и привык к таким событиям. Объективно, как мне кажется, я мог бы указать Вам на технические ошибки в Ваших заключениях, но что от этого изменится? Я убежден, что Вы будете недоступны каким-либо сомнениям. Поэтому не остается ничего другого, как пожелать Вам всего наилучшего».

На самом конгрессе возник один деликатный вопрос. Фрейд считал, что работа, приготовленная Ференци для прочтения на конгрессе, не принесет его репутации ничего хорошего, и умолял Ференци не читать ее. Брилл, Эйтингон и ван Офюйсен пошли еще дальше и считали, что будет скандалом читать такую работу перед психоаналитическим конгрессом. Эйтингон поэтому решил строго запретить чтение данной работы. С другой стороны, мне казалось, что эта работа написана слишком расплывчатым образом, чтобы оставить какое-либо ясное впечатление, хорошее или плохое, и что будет настолько оскорбительным сказать наиболее видному члену ассоциации, что то, что он хочет сказать, не стоит того, чтобы это слушать, что Ференци в обиде может окончательно выйти из ассоциации. Мой совет был принят, и Ференци тепло реагировал на тот прием, который был ему оказан, когда он читал свою работу; более того, он принял участие в деловых обсуждениях и показал, что все еще является одним из нас. Он был очень дружески настроен по отношению ко мне и признал, до некоторой степени к моему удивлению, как глубоко он разочарован тем, что ни разу не был избран президентом на представительном конгрессе, — конгресс в Будапеште был всего лишь исключением. Он также сказал мне, что страдает от пернициозной анемии, но надеется на то, что ему поможет лечение печени. После этого конгресса он отправился в поездку на юг Франции, но провел там столь много времени в постели, что решил сократить свой отдых и возвратиться домой как можно скорее, не останавливаясь даже в Вене. Нет сомнения в том, что он был уже очень больным человеком.

В письме Мари Бонапарт, сообщая о своем удовлетворении результатами конгресса, Фрейд добавил: «Ференци является горькой каплей в этой чаше. Его мудрая жена сказала мне, что я должен думать о нем как о больном ребенке! Вы правы: психический и интеллектуальный упадок намного хуже, чем неизбежный телесный».

В ноябре у Фрейда был особенно сильный грипп, с воспалением среднего уха. Возникший в результате этого катар, который был одним из главных источников дискомфорта его раны, продолжался больше месяца. В целом это был плохой год, он перенес пять операций, одна из которых, в октябре, была очень длительной.