Жизнь и учение Будды

Судата, идя за плугом, запряженным быками, весело пел. И было чему радоваться, потому что Маха-Субгути, начальник, выбрал его своим зятем и когда согласно древнему обычаю юноша дал своей невесте четыре куска: один, содержащий семена, другой с навозом из коровника, третий с пылью от алтаря и четвертый с землей, взятой с кладбища, – невеста не коснулась куска с землей, что было бы дурным знаком, а выбрала кусок, заключавший пыль с алтаря и указывавший таким образом, что ее потомки могут отличаться как выдающиеся священники и служители религии.

Это, по мнению Судаты, была благороднейшая и наиболее желаемая судьба. Богатая жатва и благополучие при разведении скота было великим благословением небес; но что значат все мирские приобретения в сравнении с блаженством религии! И вот эта-то мысль и заставила Судату петь, и он был счастлив, очень счастлив, как сам Индра, могучий бог, когда он упивался сладким соком из сомы. Но вдруг плуг Судаты уперся в заячью нору, оттуда выпрыгнул заяц и бросился бежать, беспокойно оглядываясь на своих детей. Судата размахнулся палкой, которой он погонял своих быков, бросился за зайцем, желая убить его, и, вероятно, успел бы в этом, если бы не был остановлен голосом человека, который проходил по дороге и закричал ему:

– Эй, друг мой, что дурного сделало тебе это бедное здание?

Судата остановился в своем преследовании и сказал:

– Заяц не сделал ничего дурного, кроме того, что он живет на полях моего хозяина.

Странник был человек с открытым лицом. Его выбритая голова указывала, что он был самана – монах, сделавшийся бездомным, для того чтобы получить спасение. Это был Ануруддха, ученик Благословенного. Увидев благородное и праведное лицо пахавшего, Ануруддха приветствовал его и, как бы пытаясь извинить поведение юноши, сказал:

– Тебе, вероятно, для еды нужно было тело зайца?

– О, нет, – отвечал юноша, – в это время года не годится есть заячье мясо. Я погнался за зайцем только ради забавы. Зайцы быстры, и немного найдется людей, которые могли бы их нагнать.

– Дорогой друг мой, – продолжал Ануруддха, – представь себя на месте родителей этого зайца. Что было бы тогда, если бы какой-нибудь могучий гигант лишил тебя твоих детей и погнался бы за тобою, чтобы убить тебя, как ты намеревался сделать это с бедным зайцем?

– Я бы дрался с ним! – отвечал быстро Судата. – Я бы дрался с ним, хотя он, разумеется, и мог бы убить меня.

– Ты храбрый малый, – ответил ему самана. – Но представь себе, что гигант убил бы всех любимых тобою: твоего отца и мать, твою жену и детей и оставил бы жить только тебя, смеясь над твоим несчастьем.

Юноша стоял в замешательстве. Никогда он не тревожил ума своего подобными мыслями. Никогда не думал он о том, что есть несчастие в этом мире. Никогда не заботился он о созданиях слабее его самого и не задумался бы причинить страдание другим только ради своего удовольствия. Он был самолюбив, старался исполнить все, что говорил, был хорошо одарен от природы, однако же не доставало ему одного.

Ануруддха подумал про себя: «У этого юноши благородная душа, но на него дурно влияли. Если он останется без просвещения, то его ничем не руководимая энергия может сделать ему великий вред. Если бы он понял религию Татхагаты, которая славна как по проповеди своей, так и по духу своему, которая истинна в своих основаниях, сияет, как солнце, в своих учениях и любовна в своем применении, то мужество и храбрость этого юноши, которые иначе пропали бы бесплодно, можно было бы обратить к совершению великих дел».

И он обратился к Судате, говоря: «Ты не знаешь, друг мой, слов Татхагаты о том, как надо себя вести по отношению к животным? Благословенный сказал: „Наполняйте мир дружелюбием. Пусть все создания – и сильные и слабые – не видят ничего от вас, что могло бы причинить им вред. И все тогда узнают цену пути мира“. Заяц этот, подобно другим созданиям в мире, имеет те же самые чувства, какие есть у тебя. Он так же, как ты, испытывает боль, старость и смерть. Ты не всегда был силен и здоров. Много лет тому назад ты был слабеньким, беспомощным ребенком и не выжил бы, если бы не было нежных забот твоей любящей матери и защиты твоего дорогого отца. Ты думаешь только о настоящем, забывая прошлое, так и неведомое еще тебе будущее. Точно так же, как ты не помнишь, когда тебя кормили грудью, тем более ты не помнишь своего состояния, когда ты был во чреве матери, еще более не помнишь ты прежних существований, в которых душа твоя постепенно развивалась до своего теперешнего состояния».

– Почтенный муж, – сказал юноша, – ты хороший учитель, и я хотел бы поучиться у тебя.

Самана продолжал: