Жизнь и учение св. Григория Богослова

Третий — мехи, четвертый — копье, пятый — щипцы,

И все — сюда! толпитесь у божественного престола,

Теснясь и тесня других!..

Кто пишет копию картины, тот сначала ставит перед собой подлинник,

А потом и копия принимает на себя образ оригинала;

Но кто смотрит на вас, тот пойдет в противоположную сторону.

И это единственная польза от вашей порочности!"[582]

Взгляд Григория на священнослужителей своего времени, как видим, весьма пессимистичен. Может даже показаться, что он сгущает краски, что он слишком субъективен в оценках. Свергнутый с константинопольского престола собратьями–епископами, Григорий был на них сильно обижен: в этом, несомненно, одна из причин его обличений в их адрес. Однако неверно было бы сводить весь пафос Григория к личным обидам. В том, что произошло с ним самим, он видел не столько свою личную трагедию, сколько отражение общей кризисной ситуации, складывавшейся в Восточной Церкви конца IV века. На его глазах происходило постепенное порабощение Церкви миром, массовое обмирщение епископата и клира. Образ епископа как пастыря, духовного наставника и старца, обладающего, в силу своих высоких духовных качеств, непререкаемым авторитетом в глазах паствы, постепенно сменялся образом епископа как государственного сановника, участвующего в светских церемониях, послушно следующего указаниям гражданских властей не только в церковно–административных, но также и в догматических вопросах. Грань между Церковью и миром, между" "царством духа" "и" "царством кесаря" "постепенно стиралась: так, во всяком случае, считал Григорий.[583]

Процесс обмирщения клира и" "огосударствления" "Церкви, начавшийся со времени Константина Великого, приведет в эпоху Юстиниана (VI в.) к официальному провозглашению идеала так называемой" "симфонии" "между государством и Церковью — "симфонии" ", при которой Церковь фактически потеряет независимость и окажется в полном подчинении светским властям. В иконоборческую эпоху (VII-VIII вв.) византийский епископат из-за своего приспособленчества настолько утратит авторитет в глазах паствы, что народ будет обращаться за духовным руководством не к представителям" "официальной Церкви" ", а к монахам, которые во многих случаях окажутся главными защитниками православной веры против еретичествующих императоров и послушных им епископов.

Григорий Богослов не мог не видеть, в какую бездну скатываются представители церковного руководства, когда следуют законам" "мира сего" "; именно поэтому он всеми силами противился обмирщению епископата и клира. В своих стихотворениях он говорит о наказании, которое ждет недостойных клириков на Страшном Суде, вспоминает о библейском потопе и гибели Содома как прообразах Судного дня:

Остановитесь, друзья! Прекратим упражняться в нечестии!

Почтим, наконец, Бога, святыми жертвами!

И если мы убеждены, извлечем пользу из сказанного мною;

Если же слово мое и седину мою покрывает наглость юнцов,

Или тех ворон, которые громко и безумно накликают на меня тучу,[584]

То свидетельствуюсь рукой бессмертного Бога и страшным днем..,

Что я им не сопрестольник, не сотрудник,

Не собеседник, не спутник ни в плавании, ни в дороге.

Но пусть идут они своим путем, я же тем временем

Буду искать себе Ноев ковчег, чтобы в нем спастись от страшной погибели,

Потом же избежать, пребывая вдали от злых,

И попалившего Содом горького и невыразимого дождя.[585]

Обличения Григория в адрес недостойных клириков звучат как пророческое предупреждение всем будущим поколениям священнослужителей. В XI веке с подобными обличениями к епископам и священникам своего времени обращался Симеон Новый Богослов, [586] явно находившийся под влиянием Григория. До тех пор, пока в Церкви остаются архипастыри и пастыри, недостойные своего призвания, позорящие высокий сан, слово Григория сохраняет свою актуальность.

5. Праздник как таинство

К концу IV в. в христианском мире сформировался годичный круг церковных праздников, центром которого являлось Воскресение Христово (Пасха). Помимо Пасхи, важнейшими праздниками были Рождество и Богоявление (которые почти всюду на Востоке праздновались в один день), [587] а также Пятидесятница. В основу праздничного круга была положена идея ежегодного воспоминания главных событий из жизни Иисуса Христа и раннехристианской Церкви. Торжественное богослужение, совершение Евхаристии, чтение соответствующих текстов из Ветхого и Нового Заветов, проповедь на тему праздника — все это должно было способствовать переживанию празднуемого события каждым верующим, молитвенному и духовному проникновению в смысл праздника. Евангельское событие благодаря его воспоминанию в Церкви становилось реальностью духовной жизни христианина, который, хотя и жил несколько столетий спустя, мог мысленно приобщиться к этому событию и стать как бы его участником.