Жизнь и удивительные приключения Нурбея Гулиа - профессора механики

И вот из дверей метро выскакивает улыбающаяся Тамара и близорукими глазами в очках ищет меня. Я машу ей рукой, она перебегает дорогу, и мы встречаемся. Целую ее, и ощущаю далекий знакомый запах волос, кожи, вкус губ. Это же все мое, родное! Это ее голос — один из миллионов! Почему же моей женой была не она, а другая?

Странная штука — жизнь: человек предполагает, а Господь располагает! Вот я был законным мужем совершенно другой женщины, а теперь она катит в поезде с моим лучшим другом! Но тут я вспомнил признание «моего лучшего друга» Мони о совращении его Тамарой Ивановной и вернулся на Землю.

А на земле, на моей родной Таганской земле, рядом со мной — моя самая большая любовь! И мы бодрой походкой зашагали к Дровяным переулкам, где находился мой, заметьте, мой дом!

Тамара с интересом наблюдала, куда это я ее веду, но вопросов не задавала. Но когда я открыл ключом входную дверь и впустил ее в просторную квартиру, она не удержалась и спросила: «Чья это квартира?»

— Моя! — гордо ответил я.

Тамара молча включила свет и стала осматривать помещение. Внимательно посмотрела на широченную кровать в алькове, на рисунки, висящие на стенах. Фотографии не было ни одной, а рисунков — много. Здесь же не фотограф живет, а художник! Рисунки были карандашом и пастелью; а изображен на них был один и тот же человек — я. В задумчивой позе, в плавках и со штангой, с рюмкой вина, а также замечательный динамичный рисунок, где я пляшу лезгинку с кинжалом в зубах под музыку Мони. Сам Моня с невероятно хитрой улыбкой и копной рыжих волос, как рыжий Мефистофель, играет на пианино дикую мелодию. А я уж под нее выплясываю! Все, как и имело место быть в жизни!

Тамара, конечно же, узнала Моню, и удивленно спросила, кто все это рисовал.

— Художника приглашали, — уклончиво ответил я, — Водкина-Опохмелидзе по фамилии.

— А не Сутрапьяна или Стограммовича? — продолжила Тамара, хорошо зная притчу про хмельные фамилии, — а может, японца Токанава-Тояма?

Тамара осмотрела большую кухню, ванну в которой поместился бы сам «дядя Степа», а заодно и умылась.

— Соловья баснями не кормят! — провозгласила Тамара, садясь за стол на кухне, — наливай, если есть что!

— Ты забыла украинского художника Наливайко, — напомнил я, разливая вино по стаканам.

— За любовь после брака! — провозгласил я, и выпил свой стакан.

Тамара отпила свой стакан и недоуменно спросила: «Ты что, еще второй раз не женился?»

— Обижаешь, я уже и со второй женой успел развестись! И вот, живу здесь, работаю в ВУЗе в Москве.

— А я еще не развелась! — вздохнула Тамара, — и я, в свою очередь, прикусил язык.

— За кем же ты замужем, за Бусей? — высказал я единственно возможный вариант.

— Держи карман пошире! — евреи со своими женами не разводятся, — за Лешей-алкашом я замужем. Помнишь такого?

Я аж рот раскрыл от удивления.

— Чего удивляешься? Ты, что ли, сам по большой любви женился? Тогда почему так быстро развелся? Да и вообще, может ли у тебя быть настоящая любовь к кому-нибудь, кроме меня?

— Нэт, нэ можэт, нэ за что! — переходя на кавказский говорок, решительно выпалил я.

— Вот и ладушки, — примирительно сказала Тамара, — мне тоже надоело в Мамонтовке жить и в туалет зимой за сто метров бегать! А так я вот разведусь, как ты, и квартиру в Москве получу. Потому, что наш с Лешей дом на снос назначен!

— Тогда пьем за любовь до брака, имея в виду нашу с тобой большую любовь и, возможно, брак в будущем! — поправился я.

— Тогда компромиссный тост — за любовь вместо брака! — предложила Тамара, и мы дружно выпили.

Посидели мы неплохо, а потом отлично полежали на широком, нашем с Олей брачном ложе.

Вечером позвонил Ося, как обычно по научным вопросам. В разговоре с Осей мне в голову пришла практичная мысль. Я спросил Осю о его планах на лето. Он, конечно же, ответил вопросом на вопрос: «А что?».

— А ничего, хочу поехать с подругой летом в Киев, жилья не найдется?

— Для вас — всегда пожалуйста! — обрадовался Ося, — летом я в Москве — осенью защита диссертации! Вы зайдите к родителям, они выдадут вам ключ от моей квартиры, я им позвоню. Вы — мой лучший благодетель и друг, родители молятся на вас!

Тамара была рада моему предложению съездить в Киев, она оказывается, там никогда не была. Мы с ней жили на Таганке до начала июля, а когда я вышел в отпуск, то мы поездом выехали в Киев. Нас приветливо встретили родители Оси (он, конечно же, сказал, что Тамара — моя жена), и выдали ключи от квартиры Оси.

Время мы в Киеве провели отлично. Побывали в Лавре, со страхом ходили по ее подземным ходам с размещенными там мощами святых. Были в знаменитой Владимирской церкви, расписанной Васнецовым, где на главных вратах изображен князь Владимир в плаще с орнаментом в виде множества свастик. Купались и загорали на Днепре в любимом мной Гидропарке и жарили шашлыки в Колыбе. А еще — тренировались на стендах, воздвигнутых самодельщиками на берегу Венецианской протоки за мостом. Про эти стенды потом, уже без Володи Соловьева, мы снимали очередную передачу «Это вы можете».