Жизнь игра

— Ты заговариваешься, тебе надо немедленно проснуться. Сестры были правы, есть в тебе что-то необычное. Проснись, борись! Каждая из моих сестер подарила тебе что-то на память, что-то от себя, я тоже подарю, но если ты немедленно не проснешься, то мой дар пропадет напрасно. Просыпайся! — и маленький кулачек с невозможной силой ткнул меня в лоб. Да так что на какой-то миг, я даже во сне потерял сознание.

Как жаль, что столь чудесный сон так быстро и неожиданно закончился. Да еще и нейросеть что-то там трезвонит. Уж лучше бы я умер там, в том чудесном Замке, рядом с не менее прелестной девушкой. Ладно, посмотрим что-там нейросеть пытается до меня донести. Так, так, не понял, что еще за «аварийное подключение к периферическим устройствам». Я еще раз перечитал сервисное сообщение нейросети: «Угроза жизни пользователя, задействовано аварийное подключение к периферическим устройствам. Аварийная активация дополнительных функций. Переход в режим „Экстра“. Запущен режим репликации. Создание дополнительных связей завершено. Ориентировочное время на принятие решения, сто сорок часов». Блин, ничего не понятно, сплошная абракадабра какая-то. Похоже что и у моей нейросети тоже крыша поехала. Жаль. Ладно, попытаюсь опять заснуть, хотя скорее всего не получится, как тут уснешь, если визор шлема скафандра светится и по нему бегут, не переставая, результаты диагностических тестов. ЧТО!? Визор светится, скаф тестирует сам себя? Как такое может быть, ведь он мертв, поправочка, был стопроцентно мертв? А теперь, что, ожил? Пытаюсь занять сидячее положение и мне это легко удается, скафандр слушается меня как родной, как будто он только-только с конвейера. Отключаю подсветку визора, отключаю режим экрана и… тихо выпадаю в осадок. От моего скафа во все стороны тянутся едва заметные белесые волокна, если бы не чуть тлеющий фонарик над левым плечом я бы из и не заметил, да даже не заметил бы если бы фонарь горел чуть ярче, настолько они тонкие и невесомые, вот только мне кажется, что порвать такую вот «волосинку» и танку не по силам. Внезапная мысль пронзает голову.

— Вывести схему дополнительных связей. — отдаю команду нейросети. И получаю в ответ еще один удар по нервам. Если верить этой схеме, то прямо из моего тела выросли сотни и тысячи чуть заметных волокон, которые проникли через сверхпрочную скорлупу скафандра ко всем, ре только его узлам и механизмам, но и спаскапсулы. Вот только на месте, где должны были находиться ИскИны чернеет незанятое пространство. Похоже, что их заменила моя нейросеть. Нет, это не «Исследователь», пусть даже и 6МУЭ, это уже что-то другое, ТТХ того, что Рим мне устанавливал я знаю на отлично, там ни о каких режимах «Экстра», ни о каких дополнительных связях, репликации, и дополнительных функциях и речи нет! да и эти волокна, что растут прямо из моего тела, хотя я их и не чувствую. Так, а что за «время на принятие решения»? Запрос нейросети и неожиданный ответ: «Нет данных». Вот тебе, бабушка, и Юрьев День! Да и ладно, черт с ним, зато я теперь все вижу и могу, пусть и сикось-накось, но лететь. Двигатели капсулы отзываются будто это какая-то часть меня, а почему, собственно говоря, «как будто», они теперь и на самом деле часть меня, да вся капсула вместе со скафандром теперь стали неотъемлемой частью меня и моей нейросети. Хотя, лучше бы все-таки «отемлемой», мне совсем не улыбается провести весь свой остаток жизни упакованным в скафандр и закрытым в спаскапсуле. Ладно, проблемы будем решать, по крайней мере пытаться, по мере их поступления. Сейчас надо определиться где мы находимся, поискать Арва и сориентироваться, как далеко мы оказались от точки назначения.

Спаскапсулу Арва я засек минут через пять, она оказывается дрейфовала не так и далеко от меня, всего-то каких-то пару десятков километров. А вот с определением местоположения возникли кое-какие трудности. Маломощный и не очень точный сканер спаскапсулы выдает все что угодно, но не мои координаты. Ладно, сначала займемся Арвом, думаю, что когда мы окажемся достаточно близко друг от друга, то сможем поговорить посредством нейросетей, вот только мне что-то подсказывает, что о некоторых, вдруг проявившихся, незапротоколированных функциях моей, говорить ничего не стоит.