Жизнь как бонус

— Стас, мне час назад позвонила женщина. Представилась, что она медсестра с какой-то больницы, я не запомнила. Сказала, что Паша ранен. «Вы не переживайте, с ним всё хорошо». Я ещё так удивилась, как же хорошо — ведь она сказала, что Паша в реанимации. «Только там есть ампутация» — говорит. Я переспросила, она сказала, что ногу отрезали. Стас, что же делать?

— Прежде всего успокоиться. А я займусь этим сам. Так ты не помнишь, с какой больницы звонили?

— Да не помню я, — и женщина опять разревелась.

Так, понятно. Я взял сотовый Клавдии, вот последний неместный звонок. Мне ответили с приёмного отделения Белгородской городской больницы № 2. Там долго искали нужные мне данные, а потом ответили, что да, Павлу четыре дня назад ампутировали стопу правой ноги. В данное время его жизни ничего не угрожает.

Я хоть немого успокоил Клаву, а сам собрался ехать в Белгород. Выехали с утра, Клава, вся опухшая от слёз заснула на заднем сидении сразу, как только я выехал.

Нам предстоит проехать 1300 километров, это дня три в дороге. На ночь тормознули в Вышнем Волочке, до Москвы ещё сутки ехать. Можно было бы протянуть до Твери, но я устал. Поэтому остановились в кемпинге. А вечером объявился Пашка. Клавдия раскудахталась и вышла из номера. Полчаса говорила с мужем.

Вернулась повеселевшая, — Их перевезли в Подмосковье, говорит, что там будет проходить реабилитацию. Стас, ты же не бросишь меня.

— Вот дура баба, вместе поедем. Куда я тебя такую отпущу.

Центр восстановительной терапии для воинов-интернационалистов им. Лиходея базируется в санатории «Русь». Расположен в 110 км от столицы в лесной зоне. Если бы не обстоятельства — можно было бы тут зависнуть на несколько дней. Семиэтажное здание соединено переходом с лечебным корпусом. Когда-то здесь загорала партийная элита СССР, а потом передали Комитету по делам воинов — интернационалистов для медицинской реабилитации военнослужащих.

Пашка нашёлся в палате, уже сидит. Нога в гипсе и дренажная трубочка торчит. Осунулся, похудел, небритый. Клава накинулась как курица на цыплёнка. Я вышел, чтобы не смущать мужика. А потом Паша сам вылез на костылях и мы устроились в обширном фойе в конце этажа.

Оказывается Пашка не являлся военнослужащим и он не стоит на довольствии. Он же доброволец, гражданский. То есть ему нужно проходить реабилитации перед первичным протезированием за свои деньги. А это приличная сумма. Помогло руководство Донецка, направили его в этот центр. Сейчас вот предстоит в течение не скольких месяцев залечивать культю. А когда протезирование — никто не знает.

— Ничего Паша, я помогу — деньги не вопрос. Самый лучший протез организую.

Дальше мы расспрашивали о происходящем там. По зомбоящику ведь правду не покажут.

— Да там самый настоящий ад. Укропы лупят из всех стволов по области из тяжёлой арты и систем залпового огня. По подстанциям и объектам водоснабжения бьют прицельно американскими ракетами. Мы мотались по городу, не успевали восстанавливать повреждения. В первую очередь старались подать электричество в больницы. Раненых и погибших каждый день десятки, хохлы старательно целятся по скоплениям людей, запугать хотят. Суки, а там, — и Паша мотнул головой в сторону воображаемого Запада, — показывают украинского котика, испуганного взрывами. На моих глазах снаряд попал в женщину с девочкой у автобусной остановки. Мать успела прикрыть телом подростка, да куда там. Обеих прошило осколком. Вот так.

Паша замолчал, переживая произошедшее.

— Паша, а как тебя то угораздило?

— Так эти суки забрасывают город кассетами с лепестковыми минами. Фигня такая размером с мою ладонь. Я вечером отошёл на пару метров от нашего барака. В темноте же ни хрена не видно. Ну и как раз наступил на такую.

— Сначала даже не понял, просто хлопок и удар по ноге. Падаю, подбежали ребята, а я встать не могу. Отвезли в больничку, а у меня на лоскутке кожи ступня болтается. Врач ножницами отрезал, потом уже ничего не помню. Очнулся в Белгороде, стопы уже нет, только бинты. Сотовый мой где-то там остался, вчера ребята дали позвонить.

Да, дела. Я устроил Клавдию в частном доме. Оплатил проживание на месяц, сказал звонить мне в случае чего. Я чем могу, помогу. Оставил женщине денег, сказал, что отдавать не нужно. Ну если не хочет так, то пусть отдаст — когда сможет. Этого хватит на первое время, лекарства для Павла и на фрукты.

Тем более в Центре я оплатил все необходимые процедуры.

Назад ехал в плохом настроении. Вот и меня коснулась эта война. Мы и раньше ощущали её последствия, закрыли въезд в Европу, многочисленные санкции и нездоровая обстановка, давление западных СМИ. Но я особо не вникал. Зомбоящик и социальные сети — это не моё. Пусть другие уши греют. Но когда добрался домой, включил телевизор. Угрохал целый вечер, посмотрел наши каналы. Потом зарубежные, украинские конечно проигнорировал, там просто сплошные маты и плевки в сторону Востока.

С больной головой выключил телевизор, хватит. Дождавшись, когда завезут закупленные мной вещи я отправился к своим.

Через полдня я уже рассказывал им нерадостные новости.