Жизнь как неинтересное приключение

Другой полицейский укрыв простыней белой, сказал, что вот тебе, гражданка Мария, саван, кутайся, а когда в отделе воскреснешь, так и скажи, какого хуя, милая, ты от армии косишь по дурке или в Париж мигрируешь. Что я вам? Завирушка лесная? Горихвостка обыкновенная? Чтобы с персами да сомалийцами зимовать. Нет, дорогие вы мои по курсу ЦБ стражники, я люблю свою родину. Родину, Дэвида Боуи и русскую классическую литературу. Например, Чингиза Айтматова, Пастернака, Шукшина и Сорокина, ещё Барта и Витгенштейна, он бежал от русских корпусов, дрочил в палатках, раскрашивал книги, кончиком языка ощупывал мысли, неужели, неужели вы не видите, что в саване вашем я запуталась окончательно, отвезите меня домой, там мои старые джинсы и тёплая кофта, там есть ванна и большие махровые полотенца, там в ящичке восемнадцать разовых доз, запью охотой крепкой и усну, лишь бы снова не переборщить, как всегда. Говорит Маша, что жить очень хочет, но всё никак не получается, что-то не то, совсем не то, будто есть где-то половина её, без которой и себя полноценной считать не может. Не-пол-но-цен-на-я-я. Понимаете? Отвезём, отвезём, — говорят верные псы режима. Усаживают с собой рядом и рук не заковывают, и везут вправду домой. Вот и окна горят, кто-то есть дома, кто-то заметил пропажу горшка, кто-то переживает. Машенька в простыне, вся продрогшая, шлёпает мимо родителей в ванную. Пап, а где мама? Пап? Маша, не начинай, сколько уж лет прошло.

#Убила. Ну продолжай давай, чего застыла, как в морге.

Между заполночью и бессонницей бредёт Маша по неизвестной ей улице, поёт вполголоса песни грустные. Чтоб я имела, если б не пела, если б не было так хреново, только и остаётся, что выдумывать куда идти, что делать, собственное счастье выдумывать, повод для радости, вот, например, дорога длинная, значит, есть повод двигаться дальше, а там видно будет, так ведь? Может быть, там что-то хорошее, может, судьба моя, напишу стихи, картину, построю домик с печкой русской, с живой кровлей, с тёплыми стенами, на крепком фундаменте, потом, лет через сто, будут водить экскурсии, как в поляну ясную, дескать, вот, смотрите, это она сама построила, до сих пор стоит, не то что стол этот ваш в проволоке, это вам не ножки у табуреток подпиливать и косой размахивать, тут – бетон армированный с подушками песчаными и подбетонкой, подвалы сухие и тёмные, где творилось всякое под тусклыми жёлтыми лампами, как в американских триллерах, может быть, и сейчас творится, так что вытирайте ноги и не плюйте через плечо, мало ли.