Жизнь как приключение, или Писатель в эмиграции

В короткие сроки вокруг памятника Ленину возник палаточный городок его защитников. По периметру поставили заграждения, городские власти доставили биотуалеты, наладили питание. Хотя доступ в периметр был ограничен, но по журналистскому удостоверению меня пропустили. Чистота и порядок, готовность к обороне – такое ощущение я вынес после экскурсии по лагерю, в котором обитало до сотни человек. Другие – и их насчитывалось куда больше – могли подтянуться в центр по первому звонку.

На площади постоянно шли митинги и живое общение людей, однако нужно понимать: сам по себе памятник Ленину не являлся главным поводом для сплочения. Горожане хотели защитить свой город от нашествия чужаков, от кровопролития, от бандеровщины. Рассказы о том, что «на Евромайдане бандеровцев не было», можете оставить для слабоумных – как вчера, так и сегодня.

А собравшиеся под памятником харьковчане отлично всё понимали и были готовы дать отпор захватчикам.

Мне приходилось там общаться с разными людьми – много пенсионеров, молодежь из левых организаций, православные верующие, ветераны-афганцы, бывшие и действующие сотрудники правоохранительных органов, отставники… Но все они оказались объединены в общем негодовании законопослушных людей по отношению к государственному перевороту. Это действительно было стихийное творчество масс, выдвигавшее своих, порою конкурировавших между собою лидеров, и именно так на наших глазах творилась история.

Напротив лагеря, в обладминистрации, с числа 23-го плотно засели майданщики, в том числе и приехавшие из Киева. Они обыскивали чиновников, шлялись по кабинетам, ходили упорные слухи, что боевики принимали наркотики. Днём они выползали в своих звероподобных масках и становились цепью вокруг здания облгосадминистрации. Это являлось огромным раздражителем для законопослушных горожан: между засевшими в здании и толпой на улице постоянно вспыхивали перепалки.

26 февраля я присутствовал на сессии Харьковского горсовета; под мэрией собралась огромная толпа, требовавшая решительных мер по наведению порядка в городе, в частности, освобождения захваченной майдановцами обладминистрации. В руках у людей плакаты: «Харьковчане, не дадим мародёрствовать в нашем городе!», «Бандеровец, помни – Харьков не твоя территория!», «Вандалы! Вон из Харькова!». С флагштока возле Горсовета был сорван флаг Евросоюза, а на его место водружён флаг России, но потом снят и он.

На следующий день, 27 февраля 2014 года, в Киеве в новых должностях были утверждены Арсений Яценюк и вся команда путчистов, быстро получившая презрительное прозвище «хунта». Одновременно начали происходить поворотные события в парламенте Крыма, поддержавший Евромайдан певец Слава Вакарчук по-геббельсовски призывал Восток Украины смириться перед путчистами, а один из признанных лидеров «Правого сектора» Сашко Билый публично избил прокурора и вскоре был застрелен людьми Авакова…

Большой митинг 1 марта 2014 года, на котором выступали Добкин и Кернес, не предполагал неожиданностей. С утра моросило: помнится, давал интервью «Лайф-ньюс» и слегка промок. Потом рассеялось. Народа собралось на площади больше, чем обычно, ждали от руководителей города хоть какой-то конкретики. Добкин призвал «защитить Харьков от агрессоров», сказал, что не намерен выполнять требование «евромайдановцев» уйти в отставку, Кернес говорил о незаконности захвата обладминистрации. Митинг уже подходил к концу, но вдруг толпа вздрогнула и двинула к зданию Харьковской областной госадминистрации. Городской голова с трибуны требовал «не поддаваться на провокации», но толпа уже отодвинула от дверей не слишком сопротивлявшихся правоохранителей и ворвалась внутрь.

В вестибюле состоялась короткая схватка, а дальше майданщиков погнали по этажам, ловили в захваченных кабинетах среди недопитых бутылок и выволакивали на улицу. Всего около сотни человек. Среди них неугомонный поэт и «активист» Сергей Жадан, который ещё на первом оранжевом Майдане публично жёг книги тогдашнего губернатора Евгения Кушнарева. Как их всех не растерзали на месте – остаётся загадкой. Плевали, материли, но не убивали, отдали милиционерам. Нескольких вытащили на сцену митинга и заставили каяться: какие-то люди с чужой «говиркой», нехарьковского происхождения… Они вызывали больше брезгливость, нежели страх.

Настроение у собравшихся было победное, приподнятое. Харьковчане показали, что они хозяева в своём доме. Надолго ли? Ответ знало только время.

Мартовские дни в Харькове