Жизнь как в сказке

Берег только похож на песчаный. Но ни одна песчинка не шевельнулась под моей ногой. И следов за мной нет. Будто по льду я шел. Или по стеклу.

Река тоже стала льдом. А в лед вмерзли обитатели реки.

И не только реки.

Это зубастое и хвостатое одеяло здорово похоже на морского ската. Но если оно умело летать, я не удивлюсь. Всаднику на рогатом коне тоже нечего делать в реке. Как и странной твари — гибриду волка и дракона. Не знаю, как эту зверушку звали при жизни, но…

Ипша.

Ни фига себе! Это так, получается, выглядит Малек, когда обрастает шерстью?

Мама, роди меня обратно, я боюсь жить в этом мире!..

В мире, где колесный пароход соседствует с птеридактелем. И ящерка больше корабля.

Не-е. Или у меня не то с глазомером, или я не туда попал.

Ну, не должен винт самолета торчать из шеи динозавра. Торчит. И самолет в наличии имеется. Только без крыла. Выступать оно должно изо льда. Не выступает.

Блин, да куда же я попал?! Это не долина, а музей ледяных фигур какой-то!

Ты смотришь на Реку Времени.

— На реку. Смотрю. Ну, да. В нормальной реке — вода, а здесь время, значится…

Странно звучал мой голос. Будто каждое слово замирало возле моего рта, покрывалось льдом, и добавлялось в реку еще одним экспонатом.

Единорог и что-то спрутообразное.

Богомол, метра два ростом, и рыцарь. Без коня и головы. Но с мечом. Что застрял в теле насекомого-переростка.

— Река времени, значится? Так время… оно того… не должно, вроде, останавливаться.

Здесь будет использовано сильное заклинание. Слишком сильное для этого мира.

— Будет? Или было?

Будет.

— Когда?

Через семьсот пятьдесят два Прихода.

— До этого же до хрена времени еще! Почему сейчас все застыло?

Тебе не хватит жизни, чтобы понять. А мне не хватит вечности, чтобы объяснить. Тебе.

— Так чего я тогда делаю здесь?

Теряешь свое время, хранитель Тиа. А у тебя еще много невыполненных дел.

— Блин, кто ты?

А в ответ тишина.

— Как отсюда выбраться, скажи!..

И уже не слова мои, буквы замерзают. И осыпают меня серыми колючими снежинками.

Я отвернулся от реки застывшего времени.

Жизни не хватит понять…

Ну, ладно. А выйти отсюда, жизни хватит?

Пошел обратно. По своим следам, которых не осталось.

Правая ладонь вдруг зачесалась. Как подживающая рана.

Заныл и воспалился след от ожога.

Будто я схватился за раскаленное железо и себе, а не коню, поставил тавро.

Четырехпалый лист. Знак служителя Тиамы.

Я тер пальцами ладонь, тер, словно это могло унять боль.

Потом глянул на руку и рявкнул:

— Ну, какого рожна тебе надо?!

Браслет больно стиснул запястье, а я вцепился в браслет. Ломая ногти, пытался сорвать его.

Ладонь побелела. И ожог показался модерновым окном на белой стене. Окном на закат.

Я зачем-то вгляделся в него. И окно стало больше, ближе. Еще больше. И вот я уже выпадаю из окна. А до земли…

…сто этажей, а я без парашюта.

Глаза сами собой закрылись.

Пальцами я их открывать не стал.

Когда им надоело красно-черное мельтешенье, они сами открылись.

Я лежал и смотрел на закат. Красный. Как к морозу.

Надо мной стояли Крант и Малек.

— Привет, мужики. Рад видеть вас.

Я в натуре рад их видеть. Не думал, что еще раз придется…

— Тебя долго не было, господин.

Малек присел, и почему-то шепчет.

— Долго — это сколько?

Молчит. Только глазами хлопает. И Крант молчит.

— Сезон, два, сколько?

Оказалось, всего лишь полдня. Сходил, называется, за камушек. На минутку.

— А остальные где?

— Они ушли, нутер.

— Что, пообедали и ушли?

Словно мне не все равно.

— Нет, нутер.

— Чего «нет»?

— Устраивать трапезу не стали. Так ушли.

— Почему?

Ну, у меня точно не то с головой. По нормальному, так за караваном бежать надо, а я лежу, вопросы спрашиваю.

— Великий и Мудрейший приказал.

— Да? И какая вожжа ему под мантию попала?

Малек уставился на меня с открытым ртом. Вроде как, не понял. А Крант вообще в разговоре не участвует. Он делом занят. Молчит и оберегает. Кто на что учился, как говорят.

Ну, объяснил я Мальку, и сам вразумительное объяснение получил. Более или менее.

Нашего Астар… — как там его? — здорово тошнить начало. Это, когда он к тому месту подошел, где я, якобы, пропал. И так тошнилось, так нашего наимудрейшего колбасило, что пришлось привал отменять. Оттуда не возвращаются, — такой диагноз колдун мне поставил.

— И все ушли?

— Да, господин.

— А вы чего ж тогда остались?

— Ты приказал ждать тебя здесь.

— Приказал… А если б я не вернулся? Так и ждали бы?..

— Господин, ты дал мне свой плащ!

— И мне!

О, и Крант оторвался от службы. Наверно, большую я глупость ляпнул. Если и этого мужика зацепило. Неужто и вправду ждали бы? Собака, что умирает на могиле хозяина… Спаси и помилуй от такой верности. Фанатизм — страшная штука.

— Хорошо, хоть Меченый не остался.

— Он выполняет другой твой приказ…

Ну да, идти с караваном.

— …вернется, когда выполнит.

— Ну, уж нет! Незачем ему сюда возвращаться. Лучше мы его догоним. Крант, мы можем догнать караван?

— Можем. Если прикажешь идти в темноте.

— А без приказа?

Молчание.

М-да. Ночью в горах… Ладно.

— А на фига нам вообще этот караван?! Без него можно? Крант…

— Можно.

— Ну, и…

— Много убивать будем.

— Блин! А-а… убивать обязательно?

— Нет.

И опять молчание.