Жизнь как жизнь и фэн-шуй в придачу

— Ничего не сделал. Подумаешь, крикнул Димке, так это еще на перемене! Звонок потом был. Это она, дура, раньше в класс вошла.

Да, что творится в школе на переменах, знает, наверное, каждый. Странно, что сами участники процесса друг друга слышат и даже понимают.

— А что ты кричал?

— Димка спросил, какую я конфету ел, а я ответил. А эта дура тебя в школу вызывает. Пойдешь?

— А куда ж я денусь?

Довели, значит, учительницу своими воплями, вот она и отыгралась на первом подвернувшемся. Тем более она — новенькая, детей еще не знает. Прежняя наша классная руководительница развелась с мужем и, сорвавшись посреди учебного года, уехала к маме в Белоруссию. За границу. Свято место пусто не бывает, замена ей нашлась быстро. Особенного восторга новая учительница у детей пока не вызвала, но это ведь ни о чем не говорит, правда? Скорее всего, она решила загнать разболтавшийся класс в определенные дисциплинарные рамки. Во всяком случае, идти на встречу с ней придется, нельзя подставлять ребенка «под удар».

Собираясь в школу, я приложила максимум усилий, чтобы одеться «правильно». Раз уж встречают нас по одежке, то — прямая юбка, светло-бежевая блузка, пиджак, позаимствованный у старшей дочери. Прошло то время, когда она выпрашивала: «Мамочка, ну можно я в твоей кофточке в школу схожу? Один раз только!». Теперь мамочка с той же самой интонацией просит: «Лер, ты завтра не собираешься пиджак надевать? Дашь мне?». Короче, я являла собой классический вариант по-деловому одетой женщины, всем видом демонстрирующей готовность к серьезной конструктивной беседе.

То, что шло навстречу мне по школьному коридору, идентифицировать как учительницу младших классов можно было только обладая хорошим творческим воображением. Это было Нечто.

Ярко-малиновое облако на голове, ядовито-зеленый брючный костюм, штанишки заправлены в красные остроносые сапожки на двенадцатисантиметровой шпильке. Вообще-то, обувь по цвету должна гармонировать с дамской сумочкой и прочими аксессуарами. Здесь, по-видимому, под цвет сапожек подбиралась краска для волос.

Я почувствовала себя серой церковной мышкой, зачарованно глядящей на диковинную жар-птицу.

— Это она, — пискнул Тошка и юркнул в класс.

Навесив на лицо основную родительскую улыбку — улыбку безмерного счастья от встречи с любимым преподавателем — я двинулась навстречу:

— Элеонора Павловна! Можно с вами побеседовать?

Жар-птица притормозила и, кинув явно недружелюбный взгляд, процедила:

— Вы кто?

— Я — мама Антоши Литвинова.

— Прекрасно. Подождете меня здесь. После урока я с вами встречусь.

— Элеонора Павловна! Урок еще не начался, еще пять минут. Может быть, мы сможем с вами сейчас поговорить? — Перспектива торчать целый час под классной дверью, словно провинившаяся первоклассница, как-то не сильно вдохновляла.

— Ваш сын крайне дурно воспитан, он оскорбил меня нецензурной бранью. Я считаю, что таким детям вообще не место в нашей школе. И если вы не считаете возможным уделить минутку, чтобы выслушать замечания педагога, можете удалиться прямо сейчас.

Явление закрыло за собой дверь. Шум в классе стих, как по мановению волшебной палочки.

Сказать, что я осталась в недоумении, — ничего не сказать.

Мои дети вообще-то не употребляют ненормативной лексики. Не так, чтобы совершенно. Ксюха как-то заявила:

— Ну ты, мамуля, даешь! А если до этого придурка иначе не доходит?!

Какого придурка она имела в виду — осталось невыясненным, но с тем, что в случае необходимости дозволительно пользоваться самым доходчивым из диалектов русского языка, я согласилась. В самом деле, с каждым нужно разговаривать на том языке, который он понимает лучше всего.

Так что то, что Ксюха, а тем более — Вовка способны при случае кратко и четко разъяснить обидчику, что именно они о нем думают, меня не шокирует. Но Валерия и Тошка… Этого не может быть потому, что этого не может быть в принципе. А сказать что-либо подобное учителю?! Это настолько абсурдно, что вызывает просто интерес: что ж там происходило на самом-то деле?

За придумыванием хоть каких-либо вариантов происшедшего время прошло практически незаметно. Прозвенел звонок, дети вылетели в коридор.

— Зайдите, — ледяным тоном позвала меня жар-птица. — Я вас слушаю.

Честно говоря, я все никак не могла проникнуться серьезностью ситуации, настолько нелепым было сочетание раскраски новой учительницы и брезгливо-начальственного выражения на ее лице.

— Элеонора Павловна, Антоша передал мне, что вы хотели со мной побеседовать.

— А он не передал вам, почему именно?

— Нет.

— Так вот, ваш сын посмел обругать меня нецензурной бранью. Что, впрочем, неудивительно, учитывая его происхождение. Я считаю, что детям из таких семей, как ваша, не место в нашей школе. Я собираюсь писать докладную директору с требованием отчислить этого ребенка из элитарного учебного заведения. Вот, собственно, то, что я сочла нужным сообщить вам. Вы свободны.