Жизнь - капля в море

В одном из сеансов связи с экипажами беседовал президент США Д.Форд. Этот естественный, непринужденный разговор произвел значительно более приятное впечатление, чем чтение приветственного письма Брежнева. К сожалению, у наших партийных руководителей вообще не была развита культура речи. Их выступления всегда были кем-то подготовлены, проверены, и лучшее, что они могли сделать, - это зачитать написанное. Послание Брежнева являлось некой ширмой, скрывающей его от людей, а живая беседа Форда, наоборот, психологически приближала американского президента к народу и делала его более популярным.

Еще два сеанса заняла пресс-конференция. По-моему, ничего особо интересного в ней не было. Она лишь усиливала чувство реальности происходящего.

В течение этих двух дней никаких острых ситуаций не возникало. Конечно, не все шло гладко - иногда приходилось искать решения на ходу, но больших трудностей не было. Время совместной работы пролетело незаметно. Перед окончательным расхождением кораблей была выполнена еще одна экспериментальная стыковка: корабли расстыковались, разошлись на небольшое расстояние и состыковались повторно. На этот раз активные функции выполнял советский стыковочный механизм (при первой стыковке в активном режиме работал американский агрегат). Стыковка прошла успешно, хотя условия, в которых она выполнялась, оказались за пределами расчетных. После того как произошло взаимное зацепление механизмов и стыковочный агрегат «Союза» начал стягивать корабли, со стороны «Аполлона» последовали два боковых толчка, которые вполне могли вывести из строя наш агрегат и сделать стыковку невозможной. Спас повышенный запас прочности, заложенный в конструкцию. Было очевидно, что при стягивании кораблей на «Аполлоне» включались боковые двигатели. Инструкцией это категорически запрещалось. После полета мы обсуждали с американцами происшедшее. Вначале они энергично отрицали включение двигателей, но когда их попросили показать записи телеметрической информации о повторной стыковке, признали, что включения были сделаны по ошибке. Мы оставили этот инцидент на их совести.

Вот и повторная стыковка позади. Корабли расстыковались, выполнили совместные научные эксперименты, находясь на небольшом расстоянии друг от друга, и окончательно разошлись. Теперь мы работали только со своим экипажем. Надеялись, что дальше все пойдет спокойнее. К сожалению, эта надежда быстро растаяла. Похоже, что большие нагрузки не прошли бесследно для экипажа. Леонов во время совместной работы с американцами был более подвижен, чем допускала невесомость, и организм ему этого не простил. Вестибулярный аппарат начал сбивать сердце с нормального ритма работы. Алексей наверняка почувствовал это, но виду не подал. Обнаружили врачи. Как только корабли разошлись, они пришли ко мне с просьбой включить бортовую телекамеру, чтобы посмотреть на Алексея. Включили. Действительно, бледный и выглядит усталым, но мне казалось, что за время сна все должно прийти в норму.

Врачи более осторожны с прогнозами. Они просят меня рассмотреть возможность досрочной посадки. Я сопротивляюсь. Начинаются телефонные звонки с предупреждениями о том, что есть вполне серьезные опасения. Тогда я прошу дать мне официальное заключение. Поздно вечером собирается консилиум. Врачи, как всегда, находятся между двух огней: с одной стороны, не могут рисковать здоровьем космонавтов, а с другой - опасаются необоснованно изменить программу полета. Приходят к компромиссному решению: полет можно продолжать при сниженной нагрузке. Для меня важна первая часть этого заключения - полет можно продолжать. Что касается нагрузки, то, по существу, снимать уже нечего. Экспериментальные работы практически завершены. Остается уложить опытные образцы в возвращаемые контейнеры и готовить корабль к спуску. Эту работу надо выполнять в любом случае. Мы можем только посоветовать космонавтам перераспределить ее между собой. К счастью, наутро Леонов опять бодр, кардиограмма нормальная, и проблема исчезла сама собой, без нашего вмешательства.