Жизнь - капля в море

Полеты «Союзов» окончательно убедили в том, что люди могут жить и работать в космическом пространстве. Они доказали реальность того, о чем так долго мечтали многие ученые, - возможность исследования Вселенной из космоса - оттуда, где нет затенения атмосферой и небесные тела предстают в неискаженном виде. Теперь надо было думать о том, как создать условия для полноценных космических исследований? Как строить в космосе научные лаборатории, отвечающие интересам ученых? Как обеспечить длительную работу исследователей в этих лабораториях? Корабль для таких целей явно не подходил - он должен возвращать экипаж на Землю, и поэтому в нем обязательно присутствуют системы спуска и посадки, которые много весят и оставляют мало возможностей для размещения научной аппаратуры. Кроме того, корабль предназначен для работы только одной экспедиции, а хотелось, чтобы в лаборатории могли трудиться разные группы исследователей. Как, например, в высокогорных обсерваториях и на научных станциях в Антарктиде.

Размышления проектантов над тем, каким должен быть следующий этап, все чаще и чаще приводили их к идее создания орбитальной станции - своего рода космической базы, на которую могли бы прилетать, сменяя друг друга, разные группы специалистов, используя при этом корабль «Союз» в качестве транспортного средства. Станция не должна была иметь средства возвращения на Землю, и все ее ресурсы могли быть использованы только для работ в космосе. Это позволило бы обеспечить на ней наилучшие из достижимых условия для научной деятельности и длительного пребывания космонавтов.

Наше конструкторское бюро работами по проектированию орбитальных станций в то время практически не занималось. Но такие работы проводились в другой крупной организации, возглавляемой Владимиром Николаевичем Челомеем, которая специализировалась на создании боевых ракет. Самые мощные из них были способны выводить на орбиту грузы весом около семнадцати тонн. Такие ракеты уже применялись для выведения исследовательских космических аппаратов, и у Челомея родилась идея создать на их базе крупноразмерные пилотируемые космические комплексы. При этом он, конечно, хотел сделать качественно новый шаг в освоении космического пространства. Под руководством Челомея разрабатывался комплекс, состоящий из двух крупных космических аппаратов: транспортного корабля и орбитального модуля. Проектные и конструкторские работы шли в быстром темпе. Казалось, что до начала полетов недалеко. Уже корпуса аппаратов стояли в цехе, появились тренажеры и была отобрана группа космонавтов для первых полетов, но при создании бортовых систем возникала одна проблема за другой. Организация не имела опыта в осуществлении пилотируемых полетов, и это сказывалось. Дело неожиданно стало буксовать. Наши проектанты не замедлили воспользоваться этой ситуацией.

Идею создания станции на базе орбитального модуля Челомея первым высказал Феоктистов. На нашем заводе не изготавливались крупногабаритные космические аппараты, и он предложил использовать корпус аппарата, созданный в организации Челомея, и разработать для него бортовые системы силами нашей кооперации. Предложение было представлено министру общего машиностроения Афанасьеву. Тот оказался в очень трудном положении. С одной стороны, он понимал, что наша кооперация обладает большим опытом и сможет создать станцию быстрее. С другой стороны, было очевидно, что при таком решении Челомей лишится надежды стать лидером на новом этапе космических работ и будет категорически возражать. О дружеском сотрудничестве Мишина с Челомеем речи быть не могло. В то время между руководителями крупных оборонных предприятий была сильнейшая конкуренция за получение приоритета у руководства страны. Приоритета во всем: в деньгах, в создании кооперации, в наградах для организации и так далее. Каждый главный конструктор имел своих покровителей в Центральном Комитете. Для министра вступить в конфликт с главным конструктором означало испортить отношения с кем-то на самом верху. Это было рискованно. После долгих раздумий Афанасьев решил принять наше предложение. Он вел очень сложные переговоры с Челомеем и с руководством страны и в конце концов добился решения вопроса в нашу пользу.

Афанасьев как министр был очень решительным и смелым. Жизнь его закалила. Во времена Хрущева он занимал пост Председателя Совнархоза Российской Федерации, по существу премьер-министра России. А тогда спрос с таких руководителей был несопоставимо больший, чем сейчас. И многое ему пришлось пережить. Как-то я оказался рядом с ним на одном из партийных съездов, и, когда с трибуны заговорили о Кузбассе, он рассказал мне об одном из эпизодов своей жизни, связанном с этим регионом. Я часто вспоминаю этот рассказ, когда смотрю на сытые и самодовольные физиономии сегодняшних руководителей.