Жизнь - капля в море

Я был очень доволен. Мне казалось, в МВТУ все обрадуются тому, что у них появляется перспектива работать в тех условиях, которыми располагают лучшие вузы мира. Наивно надеялся, что даже скептически настроенные старожилы изменят свое отношение к переменам. Но дела развивались не так, как я ожидал. Первый сигнал предстоящего сопротивления я получил уже в комнате совещаний Лигачева. Выходя, я столкнулся с первым секретарем Бауманского райкома партии А.Н.Николаевым. По выражению его лица понял, что он кипит от злости. Свирепо сверкнув глазами, он почти по-командирски рявкнул: «Вы почему ко мне не зашли?» Я ничего не ответил. Меня ошеломил этот окрик. Я искренне не понимал, почему должен к нему заходить. Он не являлся специалистом в области образования и не имел со мной никаких служебных отношений. Потом мне со всех сторон стали подсказывать, что Николаев — главная фигура в районе и если я хочу чего-то достичь, то должен с ним советоваться, регулярно докладывать о состоянии дел, всеми силами демонстрировать, что считаю его своим начальником. Мне все эти рекомендации были предельно противны.

Никогда раньше я не имел дела с местными партийными руководителями и не представлял себе, каким высокомерием они пропитаны и какой сильной реальной властью обладают. Как бы то ни было, но пресмыкаться перед Николаевым я не собирался. Он это видел и прощать мне такой независимости не хотел. На следующий день после совещания у Лигачева ко мне в кабинет ворвался секретарь партийного комитета МВТУ — тот самый кандидат в ректоры — и начал выражать свое негодование по поводу того, что я посмел направить письмо Горбачеву, не посоветовавшись с ним. Я с трудом сдержал себя. Хотелось верить, что люди, увлеченные настоящей работой, все равно окажутся сильнее партийных приспособленцев, и нам вместе удастся преодолеть сопротивление. Несколько следующих месяцев ушли на подготовку постановления. Его проект писался в кабинетах аппарата правительства, и мне надо было согласовывать каждую фразу. Но это работа была приятной — квалифицированные доброжелательные работники аппарата во всем оказывали поддержку. Они подсказывали, какие детали нельзя упустить в постановлении, как проще всего решить проблему финансирования, в какой последовательности и с чьей помощью легче всего собрать согласующие подписи. Вопрос согласования оказался самым тяжелым. Под проектом постановления должны были расписаться десятки руководителей разных ведомств. Попасть к каждому из них сложно, а уговорить отдать нам часть своих денег — еще сложнее. Приходилось делать по нескольку заходов. Конечно, помогали старые связи, но все равно дело двигалось медленно. Окончательно судьба постановления решалась на заседании Политбюро ЦК КПСС. Впервые мне довелось быть свидетелем работы этого органа. Наш вопрос был седьмым из восьми запланированных на тот день. Меня попросили прийти за полчаса до начала заседания, чтобы плакаты, которые иллюстрировали существо предлагаемых решений, можно было повесить в зале заранее. Заседание проходило в Кремле, в том же здании, где работало руководство правительства, но в другом крыле и этажом выше. Зона усиленно контролировалась людьми из органов безопасности. Все они были в гражданской одежде и, по-видимому, заранее знали тех, кто приглашен. Вели себя очень учтиво: проверяли пропуска, просили открыть папки и портфели, но больше никакого досмотра не производили. Войдя в приемную, я передал плакаты кому-то из референтов и остался ждать. Несколько докладчиков пришли раньше меня. Их легко можно было отличить от референтов и офицеров безопасности, поскольку они были подчеркнуто собранны, как перед выходом на сцену, и каждый держал в руках документы. Вскоре после меня пришли остальные приглашенные, а минут за пять до начала заседания стали собираться и члены Политбюро. Появился Б.Н. Ельцин. Протянул мне руку, чтобы поздороваться, и задал практически тот же вопрос, что и Николаев: «Ты почему ко мне не зашел?» Значит, и он считал, что я нарушил субординацию. Я чувствовал, что надо успеть сгладить впечатление, пока он не вошел в зал. Ответил торопливой просьбой: «Борис Николаевич, так получилось, поддержите, пожалуйста». Услышал в ответ: «Ладно». Теперь оставалось только ждать.

В этот день Политбюро, видимо, рассматривало разные вопросы. В приемной находились военные, представители Министерства иностранных дел, академики, еще несколько человек, которых я в лицо не знал. Никто ни у кого ничего не спрашивал.