Жизнь художника (Воспоминания, Том 1)

Тем не менее юбилейное чествование моего отца осенью 1886 года приняло характер настоящего "триумфа". Происходило оно в Центральном круглом Конференц-зале Академии художеств, при огромном стечении публики, под председательством брата государя Александра III, великого князя Владимира, бывшего президентом нашего высшего художественного учреждения. Нам, семье юбиляра, была отведена ложа над входной дверью и оттуда всё было видно, как на ладони. Мой, всегда столь скромный в своей внешности папа - выглядел, сидя между великим князем и принцессой Ольденбургской, совершенно преображенным. На нем был новый, украшенный золотым шитьем, мундир министерства двора и белые с золотыми лампасами панталоны. Грудь его была увешена орденами и звездами, а через плечо шла алая лента Св. Анны 1-й степени. Вокруг амфитеатром заседали очень важные персонажи и в глазах рябило от золота придворных мундиров, от блеска звезд и орденских "кавалерии". Что-то очень лестное произносили, подходя к столу, депутации от разных учреждений и обществ и после каждой такой приветственной речи из соседнего "Рафаэлевского" зала раздавался громкий трубный туш академического оркестра. Особенно же торжественным моментом был тот, когда великий князь, произнеся несколько слов своим зычно-сдавленным голосом, вручил отцу выбитую в его честь медаль с его профильным портретом. В этот знаменательный день Н. Л., Бенуа должен был считать себя "восстановленным в своих правах".

Увы, "иллюзия" такого восстановления - длилась только в течение нескольких еще дней, заполненных приемами, банкетами и даже молебнами. Вслед за этой праздничной шумихой помянутые иллюзии рассеялись, как дым, и папочка снова вернулся к своей обычной атмосфере, окруженный общим уважением, нужный для целой массы лиц, имевших до него дело и добивавшихся его ценнейших советов, однако всё же "отставленный и почти забытый". Впрочем, сам он в те юбилейные дни тяготился всем этим блеском и потому, когда он снова мог водвориться в свой уют, он почувствовал большое облегчение. Слава Богу, что вся эта суета миновала. Еще больше радовалась мамочка: кончились утомительные для нее хлопоты, прекратился стоявший шум от толп полузнакомых, а то и вовсе незнакомых людей; жизнь в нашем доме снова вошла в свои берега и потекла ровно, безмятежно, полная того душевного мира, с которым по истине ничто не может сравниться.