Жизнь. Кино

Часть вгиковцев поселили за городом – в дачных поселках Клязьма и Мамонтовка. Приближалась осень, дачи опустели и хозяева сдали комнаты и веранды вгиковской администрации. Езда в электричке плюс езда по Москве занимали ежедневно полтора-два часа, не считая позднего возвращения с дачной платформы, по темным грязным улочкам. Мы поселились в мезонине вчетвером: два художника – ростовчанин Борис Лоза и ленинградец Лелька Шварцман, «украиньский письменник» (так он себя величал) Иван Стрелец и я. Несмотря ни на что, мы были довольны. Художники были довольны потому, что всюду есть пейзажи для этюдов. Иван Стрелец потому, что хозяйка выделила ему отдельное рабочее место в курятнике. Иван писал «дуже поетичний сценарий, як у Довженки». Он бродил по курятнику из угла в угол и завывал свои стихи.

Я тоже был доволен, а правильнее сказать, счастлив. В Мамонтовке местный начальник милиции долго в лупу рассматривал мое временное удостоверение, а потом отклеивал от него папиросную бумагу.

– Удостоверение у тебя, можно сказать, настоящее. В смысле, по правилам сделанное, – туманно констатировал начальник, – но оно у тебя давно просроченное. Такую рвань продлевать не имеет смысла. На артиста учишься? Тогда пиши заявление – будем делать новый паспорт.

Мамонтовка – не столица, а всего лишь населенный пункт в Московской области. Здесь были другие порядки и облегченный паспортный режим, ориентированный на здешний контингент. Вот, например, наша хозяйка, Калерия Евсеевна Ломакина. Она же, без сомнения, социально-чуждый элемент! В первый же день она рассказала нам всю свою жизнь.

– Я ведь не из простых! – объявила она. – Мой супруг имел в Твери пять синематографов. И дачу я, кому попало, не сдаю. Сдала вам только потому, что вы близки к синематографу. Я независима! У меня свое дело!

Она рассуждала о «своем деле», как будто в нашей стране нет никакого социализма! И ведь у нее, наверняка, чистый паспорт! Как, впрочем, теперь и у меня! О «деле» Калерии Евсеевны следует упомянуть особо. Она разводила белых мышей. В клетках, громоздившихся по всем помещениям и до самого потолка, денно и нощно суетились и пищали эти отвратительные красноглазые существа. Мало того, что они воняли! Самые юркие постоянно убегали из клеток. Их можно было обнаружить где угодно – на столе, в тумбочках, в рукавах и карманах и, самое неприятное – в постелях. «Письменник» Стрелец не раз по ночам вскакивал с кровати, изрыгая длинные южнорусские ругательства.

Калерия поставляла мышей в Институт экспериментальной медицины. Главной статьей дохода была не стоимость мышей самих по себе, а продовольствие, которым предписывалось кормить этих элитных подопытных зверюшек. В самые тяжелые времена из экспериментального института в Мамонтовку к Калерии привозили маслице, сахарок, свежие фрукты-овощи, мясные и рыбные деликатесы. Все это поставлялось на законных основаниях и с научными целями. То, что не съедали мышки, поступало в сумках и мешках к домработнице Насте для подпольной реализации.

У хозяйки и домработницы были сложные отношения. Настя жила в прислугах у Калерии еще с тех пор, когда та была владелицей пяти синематографов. Служанка и госпожа часами пили кофе и дулись в подкидного. Когда по ходу игры возникали разногласия, в обеих вдруг просыпалась классовая ненависть. «Кровопийца! Сплотатор-ша!» – кричала Настя. А Калерия обзывала Настю «быдлом». Потом они мирились и предавались воспоминаниям. Существовать друг без друга они не могли.

Во ВГИКе после приемных экзаменов наступило затишье. Иностранцев обучали русскому языку на каких-то курсах, а наши разъехались по родственникам, набираться сил к первому сентября.

Я нашел для себя увлекательное дело. В сорок первом году, в спешке октябрьской эвакуации, весь учебный кинофонд ВГИКа побросали в большую воронку от бомбы, накрыли брезентом и кое-как присыпали землей. В таком виде коробки с пленкой пролежали всю войну. Теперь нужно было во всем этом срочно разбираться. Пожилые киноведы и субтильные дамы от киноискусства таскали ржавые коробки с истлевшими этикетками. Проекторы трещали круглосуточно. Разрозненные коробки нужно было опознать и рассортировать. На экране вгиковского кинозала круглосуточно мелькали кадры из немых и звуковых, зарубежных и советских фильмов. Эксцентрические комедии, салонные мелодрамы, американские боевики – все перепуталось в этом потоке.