Жизнь Клима Самгина (Часть 3)

Самгин проглотил большую рюмку холодной померанцевой водки и, закусывая семгой, недоверчиво покосился на Лютова, - тот подвязывал салфетку на шею и говорил, обжигаясь словами:

- Я - купец, но у меня не гривенники на месте глаз. Я, брат, в своем классе - белая ворона, и я тебе прямо скажу: не чувствуя внутренней связи со своей средой, я иногда жалею... даже болею этим... Вот оно что! Бывает, что думаешь: лучше быть повешенным, чем взвешенным в пустоте. Но причаститься своей среде - не могу, может быть, потому, что сил нет, недостаточно зоологичен. Вот на-днях Четвериков говорил, что в рабочих союзах прячутся террористы, анархисты и всякие чудовища и что хозяева должны принять все меры к роспуску союзов. Разумеется, он - хозяин и дело обязывает его бороться против рабочих, но - видел бы ты, какая отвратительная рожа была у него, когда он говорил это! И вообще, брат, они так настроены, что если возьмут власть в свои руки...

Лицо Владимира Лютова побурело, глаза, пытаясь остановиться, дрожали, он слепо тыкал вилкой в тарелку, ловя скользкий гриб и возбуждая у Самгина тяжелое чувство неловкости. Никогда еще Самгин не слышал, не чувствовал, чтоб этот человек говорил так серьезно, без фокусов, без неприятных вывертов. Самгин молча налил еще водки, а Лютов, сорвав салфетку с шеи, продолжал:

- Тебе мое... самочувствие едва ли понятно, ты забронирован идеей, конспиративной работой, живешь, так сказать, на высоте, в башне, неприступен. А я давно уже привык думать о себе как о человеке - ни к чему. Революция окончательно убедила меня в этом. Алина, Макаров и тысячи таких же - тоже всё люди ни к чему и никуда, - странное племя: неплохое, но ненужное. Беспочвенные люди. Есть даже и революционеры, такие, например, как Иноков, - ты его знаешь. Он может разрушить дом, церковь, но не способен построить и курятника. А разрушать имеет право только тот, кто знает, как надобно строить, и умеет построить.

Самгин чувствовал, что эти неожиданные речи возмущают его, - он выпил еще рюмку и сказал:

- Так говорили, во главе с Некрасовым, кающиеся дворяне в семидесятых годах. Именно Некрасов подсказал им эти жалобы, и они были, в сущности, изложением его стихов прозой.

Снова вошел официант, и, заметив, что острый взгляд Васи направлен на него, Самгин почувствовал желание сказать нечто резкое; он сказал:

- Нельзя делать историю только потому, что ничего иного не умеешь делать.

- Именно, - согласился Лютов, а Самгин понял, что сказано им не то, что он повторил слова Степана Кутузова. Но все-таки продолжал:

- У нас многие занимаются деланием от скуки, от нечего делать.

- Мысль Толстого, - заметил Лютов, согласно кивнув головой, катая шарик хлеба.

Самгин замолчал, ожидая, когда уйдет официант, потом, с чувством озлобления на Лютова и на себя, заговорил, несвойственно своей манере, ворчливо, с трудом:

- Вообще интеллигенция не делает революций, даже когда она психически деклассирована. Интеллигент - He революционер, а реформатор в науке, искусстве, религии. И в политике, конечно. Бессмысленно и бесполезно насиловать себя, искусственно настраивать на героический лад...

- Не понимаю, - сказал Лютов, глядя в тарелку супа. Самгин тоже не совсем ясно понимал - с какой целью он говорит? Но говорил:

- Ты смотришь на революцию как на твой личный вопрос, - вопрос интеллигента...

- Я? - удивился Лютов. - Откуда ты вывел это?

- Из всего сказанного тобой.

- Мне кажется, что ты не меня, а себя убеждаешь в чем-то, - негромко и задумчиво сказал Лютов и спросил:

- Ты - большевик или...?

- Ах, оставь, - сердито откликнулся Самгин. Минуту, две оба молчали, неподвижно сидя друг против друга. Самгин курил, глядя в окно, там блестело шелковое небо, луна освещала беломраморные крыши, - очень знакомая картина.

"Он - прав, - думал Самгин, - убеждал я действительно себя".

- Реакция, - пробормотал Лютов. - Ленин, кажется, единственный человек, которого она не смущает...

Он съежился, посерел, стал еще менее похож на себя и вдруг - заиграл, превратился в человека, давно и хорошо знакомого; прихлебывая вино маленькими глотками, бойко заговорил:

- Слышал я, что мухи обладают замечательно острым зрением, а вот стекла от воздуха не могут отличить!

- Что ты зимой о мухах вспомнил? - спросил Самгин, подозрительно взглянув на него.

- Не знаю. А есть мы, оказывается, не хотим. Ну, тогда выпьем!

Выпили. Встряхнув головой, потирая висок пальцем, Лютов вздохнул, усмехнулся.

- Не склеилась у нас беседа, Самгин! А я чего-то ждал. Я, брат, все жду чего-то. Вот, например, попы, - я ведь серьезно жду, что попы что-то скажут. Может быть, они скажут: "Да будет - хуже, но - не так!" Племя талантливое! Сколько замечательных людей выдвинуло оно в науку, литературу, - Белинские, Чернышевские, Сеченовы...

Но оживление Лютова погасло, он замолчал, согнулся и снова начал катать по тарелке хлебный шарик. Самгин спросил: где Стрешнева?