Жизнь Клима Самгина (Сорок лет). Повесть. Часть вторая

Это она проговорила быстро и так, что Самгин понял:

Лидия не хочет, чтоб он знал что-то.

«Вероятно, какое-то опереточное приключение русской провинциалки, страдающей ненормальным половым любопытством», – зло подумал он, сознавая, что спешит настроить себя против Лидии.

Она, не допив чай, бросила в чашку окурок папиросы, встала, отошла к запотевшему окну, вытерла стекло платком и через плечо спросила:

– Чем ты так озабочен, Клим?

Ему хотелось ответить какими-то вескими словами, так, чтоб они остались в памяти ее надолго, но он был в мелких мыслях, мелких, как мухи, они кружились бестолково, бессвязно; вполголоса он сказал:

– Арестованы на днях знакомые, и возможно, что мне придется...

Шумно влетела Варвара, бросилась к Лидии, долго обнимала, целовала ее, разглядывала, восклицая:

– Милуша! Цыганочка... Потом кричала в лицо Алины:

– Боже, какая красота! По рассказам Лиды я знала, что вы красивая, но – так! До вас даже дотронуться страшно, – кричала она, схватив и встряхивая руки Алины.

В ее возбуждении, в жестах, словах Самгин видел то наигранное и фальшивое, от чего он почти уже отучил ее своими насмешками. Было ясно, что Лидия рада встрече с подругой, тронута ее радостью; они, обнявшись, сели на диван, Варвара плакала, сжимая ладонями щеки Лидии, глядя в глаза ее.

– Милая ты, моя...

«Как же они видят друг друга?» – спрашивал себя Клим, наблюдая за ними. Алина мешала ему.

– Предлагают поступить в оперетку, – говорила она. – Кажется – пойду. «Родилась, так – живи!» – как учила меня моя француженка.

Она перешла на диван, бесцеремонно втиснулась между подругами, и те сразу потускнели. По коридору бегали лакеи, дребезжала посуда, шаркала щетка, кто-то пронзительно крикнул:

– Тринадцатый, – дур-рак!

На диване все оживленнее звучали голоса Алины и Варвары, казалось, что они говорят условным языком и не то, о чем думают. Алина внезапно и нелепо произнесла, передразнивая кого-то, шепелявя:

– Ой, милая, не верь социалистам, они тоже в серединку смотрят!

И стала рассказывать:

– В Крыму был один социалист, так он ходил босиком, в парусиновой рубахе, без пояса, с расстегнутым воротом; лицо у него детское, хотя с бородкой, детское и обезьянье. Он возил воду в бочке, одной старушке толстовке...

– Он сам толстовец, – вставила Лидия.

– Да? Ну все равно. Удивительно пел русские песни и смотрел на меня, как мальчишка на пряник. Самгин, чувствуя себя лишним, взял фуражку.

– Вам следует отдохнуть.

– Да, милый, – сказала Алина, похлопывая его по руке мягкой своей ладонью. – Вечером придешь, да?

Лидия пожала его руку молча. Было неприятно видеть, что глаза Варвары провожают его с явной радостью. Он ушел, оскорбленный равнодушием Лидии, подозревая в нем что-то искусственное и демонстративное. Ему уже казалось, что он ждал: Париж сделает Лидию более простой, нормальной, и, если даже несколько развратит ее, – это пошло бы только в пользу ей. Но, видимо, ничего подобного не случилось и она смотрит на него все теми же глазами ночной птицы, которая не умеет жить днем.

«Надо решительно объясниться с нею», – додумался он и вечером, тоже демонстративно, не пошел в гостиницу, а явился утром, но Алина сказала ему, что Лидия уехала в Троипе-Сергиевскую лавру. Пышно одетая в шелк, Алина сидела перед зеркалом, подпиливая ногти, и небрежненьким тоном говорила:

– У нее, как у ребенка, постоянно неожиданные решения. Но это не потому, что она бесхарактерна, он – характер у нее есть! Она говорила, что ты сделал ей предложение? Смотри, это будет трудная жена. Она все ищет необыкновенных людей, люди, милый мой, – как собаки: породы разные, а привычки у всех одни.

– Странно слышать такие афоризмы из твоих уст, – заметил Клим сердито и насмешливо.

– Почему – странно? Я – не глупа.

Бросив пилку в несессер, она стала протирать ногти замшевой подушечкой. Самгин обратил внимание, что вещи у нее были дорогие, изящные, костюмы – тоже. Много чемоданов. Он усмехнулся.

– А что Лютов? – спросила она, углубленно занимаясь ногтями.

Не без злорадства Клим рассказал ей о том, как Лютов пьянствует, о его революционных знакомствах, о встрече с Туробоевым. Алина выслушала его, не перебивая, потом одобрительно сказала:

– Интересный человек Владимир Васильевич!

– Не жалко тебе его?

– Что-о? – удивленно протянула она. – За что же его жалеть? У него – своя неудача, у меня – своя. Квит. Вот Лида необыкновенного ищет, – выходила бы замуж за него! Нет, серьезно, Клим, купцы – хамоватый народ, это так, но – интересный!