Жизнь. Ключи к пробуждению

В детстве порхаешь душистой бабочкой над огненным океаном, который не страшит своим пламенем. Пока однажды не будешь представлен лицом к лицу с чувством вины. И не услышишь, кем тебе нужно стать. А о чём нельзя и мечтать. Ты был счастлив, пока был самим миром, всем и никем. Пока не знал, что к счастью надо стремиться. Пока не слышал про главенство будущего над настоящим. Пока не научился скрывать своих чувств. Поняв, что каждый занят собой. И готов видеть лишь тени собственных убеждений. Пока ты не знал слов, не знал себя, не имел представления о борьбе тьмы со светом, дня с ночью, мир был твоей колыбелью. Крепостью. Океаном, где любое направление ведёт к неизведанным берегам. Любой маршрут хорош. И куда бы ты ни отправился, ты не мог ошибиться. И даже если однажды в глубоком отчаянии ты был сбит с толку, потеряв все ориентиры и сигнал GPS, ты стоял на дне океана, как никогда близко к разгадке самой игры.

Ты проснёшься, солнце будет медленно выползать из-за горизонта. Не понадобится будильник, родители, гуру – кто бы ни пытался торопить тебя одеваться и намазывать бутерброд. Спать ты будешь долго, ворочаясь с боку на бок, посапывая и натягивая тёпленькое одеяльце по самые уши. Но когда выспишься, обнаружишь, что все разошлись. Улыбнувшись без малейшей причины, босиком проскользнёшь к балкону. Робко потянешь за краешек занавески ещё сонными пальцами. И слегка прищуришь глаза, когда краснеющий раскалённый диск нашей звезды пахнёт тебе прямо в лицо безбрежным пламенем океана. Ты уже видел его однажды, в начале большого странствия. И сохранил этот вкус в своём пламенном сердце.

Тайные вдохновители

Герои моего детства – дельфин Флиппер и фокусник Дэвид Копперфилд. Первый помогает береговой охране ловить браконьеров, второй может летать. Вечерами смотрим с родителями телеигру Форт Боярд. Команда участников должна собрать связку ключей, пройдя страшные и рискованные задания во французской крепости – бывшем морском форте Наполеона. Надо успеть проползти под падающим потолком, засунуть руку в банку со змеями, прыгнуть с тарзанки в пропасть, сразиться с хранителем ключей в битве мешками, стоя по колено в грязи. Вот это жизнь!

В дверном проёме родители повесили металлический маятник Фуко. Он показывает, что Земля вращается вокруг своей оси. Дарит нам день и ночь. Но у меня есть свой тайный метод проверить, что Земля вертится. Надо хорошенько закружиться, как на карусели, и упасть на ковёр. Лежишь неподвижно и видишь – всё куда-то летит.

Идём с папой на пруд кататься с ледяной горки. Соскакиваю с трамплина и вдруг задыхаюсь – удар. Папа несёт меня домой на плече. Потом врачи увозят в больницу и не разрешают встать с койки. В женской палате мест нет, а среди мальчиков у меня появляется тайный друг. Всё не так плохо, но нет – нас разлучат. И на новое место в девичьей койке он пришлёт мне подарок – самую вкусную сливу на свете.

Скорей бы вырасти и решать всё самой – вот чего я хочу. «И куда ты спешишь? – удивляется мама – Впереди рутина, работа, серые будни…» Это что, такая жизнь взрослых? Ну уж нет. Родители, явно, что-то скрывают.

Инициация папы

Гугл ещё не был зачат, когда папа с друзьями чертил на бумажных картах маршруты. С количеством дней и стоянок в пути. На байдарке. Или на лыжах. В первый вариант меня брали с самого детства. А во второй – мужской поход – с тяжёлыми рюкзаками по внедорожным сугробам на охотничьих лыжах – сначала не брали. А потом я и сама расхотела. Ночевали в мужском походе прямо на коврике у костра, дежуря по очереди. Иногда в палатке. Реже – в заброшенных лесничих избушках.

В детстве папа передал мне инициацию в спорт. В неё входил велосипед, коньки и лыжи. И шведская стенка посреди комнаты. Где я крутилась на кольцах и карабкалась под потолок. Если в соседней комнате звуковую гармонию нарушали мои капризы и разборки с женским населением дома, папа молча появлялся в двери. Подходил, подхватывал меня за ноги. И без единого слова выносил из комнаты вверх тормашками. Этого хватало, чтобы прийти в себя и тут же увлечься чем-то более мирным.

В 18 лет я посмотрела фильм «Бумер 2». И решила поехать в Гоа. Не «на». «Ведь это штат, а не остров,» – пояснял мой закадровый голос в телерепортаже, снятым на карманную камеру. Папа? Если бы не он, мама так бы и стояла в дверях с табличкою «стоп». Думаю, любая мама так бы стояла. До сих пор не знаю, что папа тогда ей сказал. Но Гоа был моей первой возможностью выглянуть за рамки привычного окружения. В новой среде, где я ничего и никого не знаю, кто я? Что может во мне проявиться? Думаю, экзистенциальный проныр, как и страсть к путешествиям – папино наследие. Пару лет спустя после «моей первой Индии» папа пошёл в трекинг на гору в Непал.

Ещё было много театра и юмора. Родители собирали в доме гостей, и каждая семья разыгрывала сценку, декламируя текст персонажей под шёпот суфлёра. Мне досталась роль Чиполлино, вызволявшего отца из тюрьмы.