Жизнь коротка

В детстве Эдвард Бенедикт был лишен дорогих игрушек, что объяснялось не его нежеланием, а исключительно тяжелым положением семьи. А потому он понятия не имел, что заплатил за тигра в десять раз больше, чем за любую механическую игрушку. Впрочем, даже если бы он и знал, это бы его не остановило. Он ни капли не сожалел, что потратил месячный заработок. Тигр произведет впечатление на мальчика, рассуждал он. Кроме того, у него натуральный мех. И властно манили зловещие глаза на коробке.

Больше всего ему хотелось потрогать игрушку. Но продавец смерил его ледяным взглядом и набросился на коробку с листом плотной бурой бумаги и шпагатом. Бенедикт не успел даже попросить доставить покупку на дом и безропотно принял ее в руки, потому что совершенно не выносил скандалов. Всю дорогу в автобусе он думал о тигре. Как всякий мужчина, волею случая оказавшийся с игрушкой, он знал, что не устоит перед искушением.

Его руки дрожали, когда он положил коробку в угол гостиной.

— Только взгляну… — бормотал Бенедикт. — А потом снова запакую для Рэндольфа…

Он развернул бумагу и поставил коробку так, чтобы картинка с тигром была у него перед глазами. Не желая торопить события, он приготовил себе еду, потом убрал грязные тарелки и уселся поодаль. В сгущающихся сумерках рисунок притягивал его с неумолимой силой, и Бенедикту казалось, что он и тигр — нечто гораздо большее, чем человек и игрушка, дар и даритель. А пристальный взгляд нарисованного зверя становился все более властным, и наконец Бенедикт встал и развязал шпагат.

Коробка раскрылась, и он опустил руки, разочарованно глядя на невзрачную кучку меха. Ему даже пришла в голову мысль, что на фабрике при упаковке произошла ошибка. Но когда он тронул мех кончиком ботинка, раздался щелчок, стальной каркас встал на место, и Бенедикт отпрянул, невольно затаив дыхание.

Перед ним возник тигр в натуральную величину, ничем не отличающийся от тех исполненных грации хищников, которых Бенедикт видел в городском зоопарке. Его глаза, искусно освещенные изнутри маленькими электрическими лампочками, горели янтарным огнем; жесткие торчащие усы, как в панике заметил Бенедикт, были выполнены из нейлона. Словно выйдя из джунглей, тигр неподвижно стоял в ожидании команды и только яростно хлестал длинным черно-золотым полосатым хвостом.

Огромный зверь занимал половину комнаты. Бенедикт в страхе попятился к дивану и сел. Сгущались сумерки. Скоро во мраке комнаты единственным источником света остались пылающие янтарные глаза. Тигр стоял в углу, размахивал хвостом и не спускал с Бенедикта свирепого взора. Глядя на него, Бенедикт непроизвольно сжимал и разжимал пальцы, а в голове стучала мысль о микрофоне и командах…

Казалось, сам воздух был наэлектризован, как будто там, в углу, появился мощный заряд энергии… Бенедикт слегка шевельнулся и ногой притронулся к какому-то предмету. Он поднял его и рассмотрел. Это был микрофон. Какое-то время Бенедикт сидел неподвижно, наблюдая за тигром. Наконец, уже глубокой ночью (а может, под утро), странно счастливый, поднес микрофон ко рту и робко выдохнул.

Тигр шевельнулся.

Эдвард Бенедикт медленно поднялся и, призвав на помощь все самообладание, сумел овладеть своим голосом.

— К ноге, — сказал он.

Гордо, величественно, тигр исполнил команду.

— Сидеть, — выдавил из себя Бенедикт, бессильно привалившись к двери, все еще не в состоянии поверить.

Тигр сел. Даже сейчас он был ростом с человека, и даже сейчас, в расслабленной позе, под лоснящейся шкурой чувствовалась стальная пружинистая мощь.

Бенедикт подал в микрофон команду и восхищенно замер, когда тигр поднял лапу и прижал ее к своей груди. Он был таким огромным, таким сильным, таким послушным, что Бенедикт в неожиданном приливе уверенности сказал: «Пойдем гулять», — и открыл дверь. Минуя лифт, он прошел к черному ходу в конце коридора и побежал по лестнице, преисполненный восторга, а сзади по грязным ступенькам бесшумно скользил тигр.

— Шшш… — приказал Бенедикт, остановившись в подъезде, и тигр покорно замер.

Бенедикт выглянул на улицу. Все кругом застыло в абсолютной, нереальной тишине, какая бывает только в ранние предрассветные часы.

— Иди за мной, — прошептал он и ступил во мрак.

Тигр следовал за Бенедиктом по пятам, растворяясь в тени всякий раз, когда неподалеку раздавался шум машины. Наконец они подошли к парку, и там, на его асфальтированных аллеях, тигр стал заметно беспокоиться, потягивал лапами, словно застоявшаяся лошадь. Бенедикт с внезапной горечью понял, что часть тигра все еще принадлежит джунглям, что ему надоело лежать в коробке и не терпится размяться.

— Давай, — неохотно разрешил Бенедикт, почти убежденный, что больше никогда его не увидит.

Зверь прыжком сорвался с места, пулей долетел до маленького пруда, взвился в воздух и исчез в зарослях на другой стороне.