Жизнь Кости Жмуркина

Юмор — величайшее изобретение землян, но освоить его не менее трудно, чем научиться застегивать пуговицы на брюках.

— Кто такие тараканы? — вполне серьезно поинтересовался инспектор.

Можно было, конечно, продолжая в том же духе, развести бодягу про то, что тараканы не кто иные, как члены могущественного ордена местных ксенофобов, имеющего целью беспощадное искоренение любого инопланетного влияния. Однако стоит ли осквернять ложью и ерничанием последние часы жизни?

— Это такие насекомые, — подчеркнуто равнодушным тоном пояснил я. — Весьма противные. Вон, кстати, один ползет по стене.

Инспектор не поленился изловить рыжего наглеца, долго рассматривал его и даже поднес к своей единственной, криво продавленной ноздре. Затем он вернул таракана на прежнее место, снова уселся на драгоценный мешок и неторопливо вставил в печатающее устройство чистый бланк акта.

— Как я понял, по первому вопросу вы отчитаться не можете. — В голосе инспектора слышалось тщательно скрываемое ликование.

Ну как же! Я допустил нарушение! А он его выявил!

— Дело в том, что вся предварительная информация к моменту моего появления здесь безнадежно устарела. Двести пятьдесят лет свет шел отсюда туда, и еще столько же лет я со скоростью света летел оттуда сюда. Пятьсот лет прошло, понимаете? Пять веков!

— При чем здесь пять веков? Вы мне голову не морочьте. Где перец?

Безусловно, инспектор слышал и о скорости света, и о замедлении течения времени при межзвездных перелетах, и о независимом годе. Слышать-то слышал, но верил в эту метафизику слабо. Такие личности доверяют только тому, что можно пощупать, взвесить, взять на учет и заактировать. Тем более что на нашу родную планету хоть через пятьсот лет вернись, хоть через тысячу, никаких перемен не заметишь.

— За эти пять веков здесь все изменилось! Полностью! Перцу вашему сейчас грош цена! Да и с настоящим перцем эта дрянь ничего общего не имеет!

— Подождите! — Слова мои, похоже, ничуть не интересовали инспектора. — Вы получили вещество, отмеченное в транспортной накладной как особо ценное?

— Получил.

— Расписались за него?

— Расписался.

— Отчитаться в использовании можете.

— Не могу.

— Так и запишем. Допущена растрата материальных ценностей в особо крупных размерах.

— Пишите, — только махнул я рукой.

Далее взгляд инспектора зашарил по моей скудно обставленной комнате.

— Перед отлетом вы также получили снаряжение, в состав которого, кроме всего прочего, входили образцы наиболее распространенных типов одежды. Что-то я их здесь не вижу.

— И не увидите! Что я, шут гороховый! Такую одежду сейчас только на маскарадах носят. И вам советую гардеробчик сменить.

— Следовательно, имеет место разбазаривание казенного имущества?

— Следовательно, имеет.

— Теперь о главном. — Голос инспектора приобрел металлическое звучание. — Аборигены восприняли Великую Мечту? Готовы идти вслед за нами Верным Путем?

— Нет.

— Как вы сказали? — Человеческой мимикой инспектор еще не владел, но о выражении его настоящего лица можно было без труда догадаться.

— Я сказал — нет!

— И вы отдаете себе отчет, чем это грозит вам лично?

Конечно же, такой отчет я себе отдавал. Кроме того, я знал, что все инспектора наделены весьма широкими полномочиями, в том числе судебными и даже карательными. Но только сейчас, услышав зловещий шепот этого чудовища, я окончательно понял, что нынешний вечер может быть в моей жизни последним. Вот тут-то я испугался по-настоящему. А испугавшись, залепетал:

— Есть объективные обстоятельства. Прошу выслушать…

— Выслушаю непременно. Но сначала отмечу в акте: особо важное задание сорвано по причине преступной халатности агента.

— Отмечайте! — вдруг прорвало меня. — Отмечайте! Да что вы во всем этом понимаете? Я тут бьюсь как рыба об лед! Из кожи вон лезу!

— Что?! — взревел инспектор, вскакивая. — Что?!

Вот тут я действительно дал маху! Необходимо пояснить, что обитатели нашей планеты, в отличие от землян, способны увеличивать свои размеры, а следовательно, и вес, на протяжении всей жизни. Поэтому в целях экономии на каждого индивида, достигшего зрелости, надевается так называемая «кожа» — нечто среднее между рыцарскими доспехами и космическим скафандром. Указанное устройство не позволяет плоти разбухать сверх положенного размера, что весьма способствует ограничению аппетита и, кроме того, содействует поддержанию социальной справедливости. «Вылезти вон из кожи» — считается у нас тягчайшим преступлением.

— Я совсем не в том смысле… — Однако мои жалкие объяснения уже ничего не значили для инспектора. Отныне в его глазах я был не только растратчиком и бездельником, но еще и злонамеренным элементом.

— Быстро же вы забыли все, что свято и дорого для нас! — От голоса инспектора задрожали стекла в оконной раме. — Бдительность утратили! Зажрались! Что это? — Он ухватил за хвост сомнительного вида селедку, которой я как раз собирался поужинать.

— Пища, — подавленно сообщил я. — Ням-ням.