Жизнь Кости Жмуркина, или Гений злонравной любви

– Только обязательно возвращайтесь, – стали просить его женщины. – Дети от жажды умирают.

Старик ушел и как в воду канул.

– Деру дал наш разведчик, – сказал парнишка, владевший транзисторным приемником. – Набрал мешок жратвы и сбежал. Очень ему нужно с нами делиться.

Прежде чем Костя успел удержать парнишку, тот исчез за дверями.

Спустя час, не выдержав томительного ожидания, женских слез и сдавленных детских стонов, Костя спросил:

– Так где же этот чертов гастроном находится? На Луне, что ли?

– Нет, – ответили ему. – В соседнем доме налево. До него и ста шагов не будет.

– А через улицу другой магазин расположен, – добавил кто-то из темноты. – Тот коммерческий. В нем раньше даже шпротами торговали.

– Да-да! – загомонили все. – Идите в частный! Там товаров больше! Молока возьмите! Минералки! Напитка! Детского питания! Спичек! Свечей! Хлеба!

– За один раз все не унесешь, – ответил Костя. – Сначала надо пробный рейс сделать.

– А вы нас не бросите? – Это был почти вопль.

– Куда мне деваться. Я не местный…

Выбравшись наверх, он некоторое время стоял под защитой стен, присматриваясь к обстановке. До коммерческого магазина, хорошо видного отсюда, было метров двести пустого и совсем не безопасного пространства. Поэтому Костя решил сначала наведаться в гастроном.

До него действительно оказалось рукой подать – шагов сто от силы. И старик, и парнишка – оба были здесь. Дряхлый фронтовик, похоже, даже не успел проникнуть внутрь, а в судорожно сведенных пальцах подростка был зажат надкушенный батон. По другую сторону крыльца лежало еще несколько мертвецов.

Спиной ощущая холод смерти, Костя сквозь разбитую витрину пробрался в гастроном. Отблески пожаров и свет ракет позволяли свободно ориентироваться внутри. Сразу стало ясно, что здесь уже успели пошуровать. Касса была взломана, полки разорены, прилавки опустошены. Однако хлеба и газированной воды в пластмассовых бутылях еще хватало. Тут же нашелся и пустой мешок из-под сахара.

Теперь оставалось самое опасное – вместе с добычей вернуться в подвал. Предыдущих посыльных скорее всего срезал снайпер, и, дабы избежать его пули, Костя решил бежать зигзагами, как теща из знаменитого анекдота о сердитом ковбое. Конечно, он понимал всю мизерность своих шансов, но иного выхода просто не видел. Легче было погибнуть самому, чем присутствовать при медленном умирании детей.

Вскинув мешок на плечо, так чтобы хоть голову прикрыть, Костя выскочил на улицу и угодил прямо в лапы вооруженному детине, одетому по меньшей мере странно. Камуфляжную гимнастерку и форменное кепи дополняли синие галифе с широкими красными лампасами и щегольские сапожки со шпорами. Очевидно, это был казак – земляк сотника-заочника Бубенцова.

Чуть поодаль, возле крытого армейского грузовика, околачивались его товарищи.

– Мародер! – взревел казак, ухватив Костю за шиворот. – Мышкуешь, пока другие кровь проливают! На человеческом горе наживаешься! К стенке, сука!

От сильнейшего толчка Костя отлетел обратно к витрине гастронома, однако мешок из рук не выпустил – очень уж тот дорого ему достался.

– Подождите! – страстно взмолился он (ведь не за себя просил, за других). – Это не мне! Это детям! Здесь рядом дети умирают от жажды!

– Кого ты хочешь наебать, мандавошка! – Казак вскинул автомат. – Получай без сдачи!

Только встретившись с казаком взглядом, Костя понял, что тот беспробудно пьян. Сейчас у него не вымолила бы пощады и мать родная. Обидно было принимать смерть из рук этой скотины с глазами-стекляшками и лицом столь тупым, что сразу было понятно – он не читал не то что Бубенцова, а даже Шолохова.

– Давай покороче! – крикнули из грузовика. – Возишься, как целка с гондоном!

Огни войны были такими яркими, что Костя ясно видел, как корявый палец казака стронул спусковой крючок автомата. Однако очереди не последовало, а раздался звук, словно палкой ударили по спелому арбузу. Под глазом казака появилась дыра, из которой обильно хлынула черная кровь.

Он еще только начал оседать, храпя, как заезженный конь, а Костя уже бросился наутек. Правда, сделать ему удалось от силы шагов пять – правую ногу рвануло так, словно она в волчий капкан уго-дила.

Кто именно подстрелил Костю – тот самый снайпер, который за мгновение до этого спас ему жизнь, или кто-то из приятелей погибшего казака, – так и осталось тайной. По крайней мере, последние уже ничего не могли сказать на сей счет. Один из вездесущих светящихся шаров вдруг резко пошел на снижение, и крытый армейский грузовик, а равно и весь его экипаж превратились в столб ревущего пламени.

До подвала Костя все-таки добрался, пусть и на карачках. Мало того, он даже доставил по назначению свой драгоценный груз. Когда женщины, к этому времени уже утратившие всякую надежду, стали делить его, в мешке обнаружилось еще два пулевых отверстия.

Костину рану кое-как дезинфицировали (у одной дамы в ридикюле нашелся флакончик одеколона) и забинтовали клочьями белья, однако крови он успел потерять столько, что вскоре впал в глубокое забытье.

Очнулся он при свете карманных фонариков. Снова рыдали женщины, снова хныкали дети.