Жизнь Кости Жмуркина, или Гений злонравной любви

К ним Костя испытывал антипатию с детства, и, возможно, поэтому наглое усатое племя плодилось на просторах нашего отечества столь же успешно, как рептилии в триасовых болотах. Дело покорения космоса тараканы восприняли с энтузиазмом. Внутри начиненных электроникой блоков они чувствовали себя не менее комфортно, чем в кухонных закоулках. Сверхвысокие частоты, мощные электромагнитные излучения и блуждающие токи влияли на них исключительно благотворно. Нигде более Костя не встречал таких крупных экземпляров, как в аппаратуре станции «Коралл». Жаль, что устроители тараканьих бегов не имели доступа на этот сверхсекретный объект.

Особенно обнаглели рыжие выродки после того, как в здании, где располагался центральный радиотехнический склад, являвшийся как бы Костиной резиденцией, решено было разместить дежурную чайную. Отныне каждый работающий в ночную смену оператор мог по записке своего командира получить кружку подслащенной воды и ломоть ситника. Как ни голодны были посетители чайной, после них все же оставались крошки. Тараканы прознали об этом без промедления. Их орды заселили не только чайную, но и все прилегающие помещения. Теперь, когда Костя, открыв поутру склад, шел к электровыключателю, под его ногами хрустело так, словно пол сплошь был посыпан семечками. Пиретрум, борная кислота, дуст и хлорофос оказывали действия сугубо паллиативного характера – через пару недель численность незваных квартирантов неизменно восстанавливалась. Дело доходило даже до конфликтов личностного характера.

Однажды, проснувшись среди ночи на столе в своей конторе (из-за постоянных стычек с ротным он старался бывать в казарме как можно реже), Костя ощутил жажду. Стукнув ногой в стенку, за которой располагалась чайная, и получив ответный сигнал, он отправился к соседу в гости.

Всем несложным хозяйством дежурной чайной заправлял тщедушный, но шустрый и жуликоватый ефрейтор Тяпкин по прозвищу Тяпа. Ничего не умея толком, он смело брался за любое дело: выступал в наилегчайшем весе за сборную части по штанге, по клеточкам перерисовывал портреты солдатских подруг с фотографий на холсты, зауживал форменные брюки, играл в оркестре на саксофоне, лечил от грибка и трихомонад, заменял в столовой хлебореза и стряпал липовые увольнительные записки. Все его начинания терпели крах, что постоянно навлекало на Тяпу хулу от командиров и рукоприкладство от сослуживцев.

Возможно, поэтому он встретил Костю настороженно, но, убедившись, что тот не собирается сыскивать сданные месяц назад в ремонт наручные часы, а тем более мстить за безнадежно загубленные парадные галифе, поспешил угостить гостя своим фирменным напитком, даже не требуя на то письменного предписания.

Все освещение чайной на данный момент состояло из тусклого ночника, прикрытого газетой. Тяпе уже давно пора было прикрыть свое заведение, и он опасался визита дежурного по части.

– Что-то твоя бурда и чаем даже не пахнет, – констатировал Костя.

– Весь чай я вчера с корешами счифирил, – сознался Тяпа. – Так что извиняй. – Внезапно он оживился, словно припомнив что-то. – Хочешь, я тебя кофейком угощу? Консервированное, на сгущенном молоке.

– Ну давай, – милостиво согласился Костя, выливая фальшивый чай в раковину.

Тяпа достал из какого-то тайника консервную банку с пробитой в двух местах крышкой, освободил ее от многих слоев целлофана и долго возился за стойкой, звякая ложечкой и подливая кипяток в толстый граненый стакан, именуемый в просторечье «маленковским» (неясно было, изобрел ли его товарищ Маленков лично или просто любил к нему прикладываться).

Наконец напиток был приготовлен, и Костя, с удовольствием потягивая густую ароматную жидкость, рассеянно слушал очередную байку Тяпы о том, как, работая на строительстве Останкинской телебашни, он однажды сорвался со стометровой высоты и спасся только потому, что в последний момент зацепился ширинкой за кусок арматуры, которую накануне по собственной халатности не срезал.

Кофе постепенно убывал, и на язык Косте все чаще попадались аппетитно хрустящие просахаренные комочки. Его стало разбирать любопытство, и он поднес один из этих комочков поближе к ночнику. При внимательном изучении он оказался раскушенным пополам тараканом.

Костя еще не сумел осознать этого, а Тяпа, проявив завидную реакцию, уже оказался за порогом чайной, вне пределов досягаемости кулаков разъяренного приятеля. Оставшись в одиночестве, Костя разгромил в чайной все, что мог, прополоскал рот и принялся ждать. Обутый в клеенчатые тапочки и не успевший прихватить с собой даже шапку, Тяпа не мог долго продержаться на ноябрьской стуже.

Спустя примерно полчаса за окном послышалось царапанье и к стеклу прижалась обезьянья мордочка ефрейтора, у которого разве что сосульки на ушах не выросли.

– Костя, прости, – заканючил он голосом профессионального попрошайки. – Я тебе бутылку коньяка выставлю. Мне завтра обещали принести.

– Заходи, чувырло, – милостиво разрешил уже успевший успокоиться Костя, однако, когда Тяпа, как пугливое привидение, возник в дверях, все же заехал ему сапогом по копчику.