Жизнь кота

- Так чего ж ты сидишь? - побуждал Толстую Старуху Брат, наступательно опережая её повеление убрать за котом.

- Сам иди, - вяло возражала Бабушка, не переставая, однако, прислушиваться к призывам из ванной.

- Изнемогает животное! - и Человек Бабушка не выдерживала, отправляясь выливать напруженное или снаряжая на выручку Брата.

Вообще, выведению шлаков из организма Барсик придавал большое значение и имел на сей счет незыблимые принципы. Так, он строго разграничивал нужду малую и большую и каретку использовал исключительно для жидких выделений. Что же до выделений относительно твердых, то под них кот отводил другое место, под ванной, и в этом была первоначальная ошибка старших. Заметив, что кот облюбовал для сральни дальний угол под ванной, люди долго попускали этому, и уж потом Толстый Человек Бабушка наказала Брату соорудить загородку из досок. Первое столкновение с загородкой создало для Барсика шоковую ситуацию. Брат в это время мылся в ванне и наблюдал, как кот несколько раз забегал и выбегал обратно, и наконец, влетев в ванную, чистоплотное животное завизжало - не может же оно вот так взять и нагадить в неправильном месте, а сил терпеть тоже уже не осталось!

- Барсик, - позвал Брат и пошевелил рукой, привлекая внимание кота к свободному промежутку между днищем ванны и стеной, где коту вполне просторно было развернуться и куда уже была постелена клееночка.

Барсик наклонил голову, взвешивая предложение, пару раз дернул хвостом, признавая справедливость доводов Брата, и, успокоившись, отправился в закуток. Спустя полгода загородку разобрали, но кот уже узаконил простенок для положенных нужд, к тому же, и сам подрос, и вопрос был решен окончательно, а кстати, и клееночку убрали за ненадобностью и неудобностью - говешки кота были сухонькими, и убирать их было одно удовольствие - взять да смести веником на совок, а то ещё возиться с клеенкой.

Проблемы возникали, лишь когда Толстая Бабушка давала коту выпить лишку молока, пренебрегая увещеваниями Брата, что эта пища Барсику уже не по возрасту и ведет к дрисне. Кот, действительно, мог от того дрискануть или же обзавестись прилипшей к штанам (меховой опушке тыльной стороны ног) мокрой говешкой. Ее выстригали, а испачканную котовую жопку мыли разумеется, собственноручно Бабушка, а Брат придерживал кота на трапике. Кот в ту пору ещё не обзавелся водонеприязнью, и спокойно лежал на трапике задраным хвостом к смесителю, блестя глазами и озираясь по сторонам с выражением изумления и восторга, а то есть не вполне понимая назначение производимой процедуры, но одобряя её.

Но если с "посрать" у Барсика все обстояло ко всеобщему согласию, то нассать он мог под порогом у закрытой или даже полуприкрытой двери, поскольку котам, как известно, присуще делать метки. С другой стороны, метки эти встречали возражения со стороны остальных членов семьи, и Барсик живо уяснил соотнесенность запертой двери и отсутствия выговора за напруженную лужицу - он, поврозслев, стал специально дожидаться, когда дверь закрывалась на крючок, и тогда шел к двери туалета ссать: а чё? а кто? я что ль виноват - закрыто было! Это дало Толстой Бабушке отличный новый повод для мелюзговой тирании в отношении Брата, потому что тот, действительно, с утра сидел на горшке долго, а потом ещё и лез в ванну для водных процедур.

- Пусти кота! - колотила Толстая Бабушка в дверь, уловив царапанье. Уже пять минут скоблится, а ты все сидишь!

Брат, досадуя вслух или молча, отпирал защелку и пускал, но кот, как правило, лишь обходил ванную, не присаживаясь на каретку, и снова удалялся, а когда Брат, сделав вывод о ложной тревоге, снова запирался на защелку, вышедший прочь кот мог пристроиться к двери и напрудить. Поэтому Бабушка требовала, чтобы Брат держал дверь открытой, но Брат не соглашался на публичное отправление функций выделения, твердо держась интимности в этом вопросе - и возможно, у людей и перенял эту привычку кот. Достигнутый компромисс состоял в том, что Брат приотворял дверь позже, уже залазя в ванну. Он предавался излюбленному полосканию, сначала в холодной воде, что принято считать упражнением воли закаленных людей, а на самом деле приятная штука. Но потом Брат настраивался на беседу с Богом и любил подольше посмаковать это, тоже очень приятное, занятие, а плескаться час в холоде все-таки как-то уже не в кайф, и потому Брат пускал воду горячую. Шумел кран, лилась вода, унося скверну сего дольнего мира, позвякивала через стену Бабушка кастрюлями на кухне, а к Брату с благой вестью слетал с небеси Бог и присаживался на край ванны.

Принято думать, что Божье слово непременно возвещает что-то космическое и эпохальное - возможно, наверное. Но Брату кота Бог сообщал такое, что иной раз тот буквально выпадывал из ванны, но, участливо поддержанный вышней рукой, успевал схватиться за батарею и оседал на дно ванны, держась за живот.

- Это ещё что, - добавлял Бог, довольный произведенным впечатлением. А то вот есть, слышал, поди, Рогфейер. С ним знаешь что было...